Эффект василиска, или Диктатура совести

– Ответы находили и до меня. Я предположил две вещи. Первое: человек, у которого гипертрофированное чувство самомнения, а способности не совсем соответствуют этой преувеличенной оценке собственной значимости, очень быстро начинает терять реальное представление об окружающем мире. У него множатся обиды на не оценившее его выдающуюся личность человечество, на близких, амбиции растут вместе с обидами, отсюда один шаг до противопоставления себя обществу, миру. Люди вокруг в представлении такого суперэгоиста превращаются в некие злые персонажи мультиков, затем, если развитие эгоистичности продолжается, такой тип попадает уже в некий полностью обезличенный мир неких чуждых ему, великому и неповторимому, сущностей, которые двигаются, заняты своими делами, но чужды нашему герою. И тогда то, что мы называем совестью, в таком человеке полностью исчезает. Для него нет живых людей в мире, только картонные персонажи, в которых можно стрелять, которых можно разрывать на куски, продавать их, предавать, он не способен почувствовать тепло постороннего, только себя, себя любимого, да и то, как правило, не слишком глубоко. В нем процветает этакая эмоциональная тупость. Вот вам и готовый потенциальный преступник. А если у такого типа есть кое-какие таланты и ему кое в чем повезло, то есть он успел забраться на вершину пирамиды, то вот вам и очередной злодей вселенского масштаба, и тогда уж он играючи уничтожает ради своих прихотей миллионы. История пестрит подобными типами – все эти Нероны, Калигулы, Наполеоны, Гитлеры как раз из этой оперы.

– Вероятно, вы правы, – грустно улыбнулся Никифор Иванович. – И что же из этого следует?

– Из этого следует, что человек, у которого отсутствует совесть, должен не только в моральном плане, но и в физиологическом отличаться от нормального здорового человека, обладающего совестью или, если быть точным, достаточно чутко чувствующего мир вокруг себя.

– Интересная гипотеза! – хмыкнул Семен, скосив глаза на начальника.

– Да, иными словами, это отклонение от нормы, патология психики.

– Ну, в этом-то, по-моему, ничего нового вы не открыли, Феликс Трофимович, – пожал плечами Никифор. – Об этом, кажется, еще в глубокой древности догадывались.

– И это верно, но я о другом. Я предположил, что такую патологию можно лечить определенными средствами. Конечно, лечит серьезная музыка, лечит поэзия, пробудить совесть могут гениальные творения какого-нибудь классика литературы. Ну, скажем, на одних воздействует хорошо Достоевский, на других – Толстой, на третьих – Чехов или еще кто-то. Если человек много читает хороших книг, это давно подмечено, такой человек достаточно чувствителен к бедам и радостям других людей. Но надо признать, что искусство, как лекарство от бессовестности, малоэффективно. Обычно преступники раскаиваются и прозревают уже или в камере смертников, или на эшафоте, согласитесь, что обществу от такого раскаяния, как правило, ни жарко ни холодно.

– Кажется, я догадываюсь, – сказал Никифор Иванович. – Вы нашли какое-то иное быстродействующее средство от бессовестности?

– Видимо, слишком радикальное, – вздохнул Семен. – Если те две с лишним тысячи покойников, о которых мы ведем речь, действительно его принимали по столовой ложке три раза в день перед едой. Признайтесь, они на вашей совести?

– Можно сколько угодно иронизировать, молодой человек, но я и в самом деле эту проблему решил. Конечно, пришлось потрудиться, но я создал аппарат, который можно назвать реаниматором совести.

– Реаниматор совести?!

– Да! Да! Никаких микстур по столовой ложке по три раза в день. Все оказалось намного проще и намного сложнее. Проще в том смысле, что достаточно двухминутного сеанса облучения человека в строго определенном волновом диапазоне (характеристики излучения я постараюсь сохранить в тайне в силу некоторых причин) – и даже самый эмоционально тупой негодяй начинает ощущать себя частью живого мира, прозревает боли и радости других существ и свою ответственность перед миром. Сложнее же мой метод тем, что дозировку невозможно, по крайней мере на данном этапе исследований, определить точно. У каждого из нас своя мера совести, и кого брать за эталон совестливости, за образец, определить очень трудно. И кстати, порою возникает целый букет побочных эффектов при моей терапии. Прямое воздействие на мозг, конечно, это опасно, что же вы хотите?

– И как же вы решились на эксперименты на людях? – сказал Никифор. – Пусть даже вы считали их преступниками, но все же… Знаете ли, дурно пахнет…

– Конечно, у меня были сомнения, – вздохнул Феликс Трофимович. – Но во-первых, все наши доморощенные злодеи со своими амбициями и замашками на ком, по-вашему, экспериментируют? На мышках?

А все эти бесконечные реформы и ограбления населения со стороны гангстеров от политики и от мафии? То-то!