Эффект зеркала (СИ)

Он повернул переключатель на полную мощность, зажег пламя и поднес к лицу жертвы.

– Эй! – окликнул Олега эксперт. – Ты труп-то мне не испорть!

– Спокойно, все под контролем! – крикнул Горовой, не оглядываясь, и повернул голову к Айе. – Ну же!

Она зачем-то потерла ладони, будто пытаясь согреть их, нагнулась к телу.

– Ну? – нетерпеливо шепнул Олег.

– Не дергай! Подожди, дай сосредоточиться… – она поморгала, прищурилась. – Пусто… Хотя постой! Чуть левее… Ниже… Какие-то отражения есть… Но они мутные, как запотевшие… Вижу только силуэты. Темные, маленькие… Много силуэтов… Дети. Да, дети, – она схватила майора за запястье и поправила его руку с огнем. – Кажется, кто-то плачет… Нет, больше ничего.

– И что это должно означать? – Олег выпрямился, большой палец обожгло огнем, но он не обращал внимания на боль.

Ему хотелось трясти Айю, чтобы она говорила еще и еще. Что-то было гипнотическое в том, как она всматривалась в чужие глаза, как говорила будто бы не своим, отстраненным голосом. Как наклоняла голову… Олег ненавидел себя за то, что ему так хотелось верить в происходящее. Черт, он был не из тех, кто ищет чудес! Не сторонник теорий заговора и шапочек из фольги. Не псих, который с двумя гнутыми проволоками бегает по полям и ищет следы внеземных цивилизаций. Но то, что он видел сейчас… Критическое мышление, благодаря которому он стал тем, кем стал, отвергало даже гипотезу о том, что простая девчонка может обладать сверхспособностями. Что ими вообще может обладать обыкновенный человек. Но он чувствовал… Да, именно так. Впервые в жизни он не думал, а чувствовал, и ощущения, эти мурашки, которые покрывали предплечья всякий раз, когда она изрекала нечто безумное, говорили ему: Крюкова не лжет.

– Откуда я знаю? – Айя умоляюще взглянула на него. – Может, уже поедем?..

– Неужели больше ничего нет?! – он чуть не застонал от разочарования.

Она явно превращала его в наркомана. В безумного фаната. В азартного картежника. Ему требовалось еще и еще… Ярче, сильнее, подробнее…

– Я все сказала, – безжалостно отрубила она.

– А если ты возьмешь ее за руку? В кино обычно так и делают.

– Фу, ты прикалываешься?! – Айя посмотрела на него так, будто он на ее глазах поднял с земли улитку и с наслаждением высосал бесформенное тельце моллюска из раковины.

– Ну, попробуй! Ты же не пробовала…

Айя медленно выдохнула, и по ее взгляду отчетливо читалось все, что она думает о психическом здоровье следователя. Судя по всему, сейчас с ней были солидарны и коронеры, и остолбеневший Климов. Повезло еще, что Савчук занимался опросом потенциальных свидетелей и не видел всех манипуляций. Иначе живым Горовой из кабинета полковника уже не вышел бы.

– Пообещай мне, – шепнула Айя. – Что бы со мной ни решили, ты позаботишься о Джеке.

– Не вопрос! – небрежно отмахнулся Олег и сам себя не узнал в эту секунду. Кажется, он слишком много общался с этой аферисткой.

Айя осуждающе покачала головой, снова потерла ладони друг о друга и осторожно вложила руку в застывшую кисть Феоктистовой. Девушка вздрогнула и замерла. Олег нагнулся, заглянул ей в глаза, ожидая снова увидеть огромные черные зрачки. Даже приготовился ловить Крюкову, если она снова начнет терять сознание… Но Айя резко отдернула руку и встала.

– Нет, – решительно сказала она и вытерла пальцы о куртку. – Ничего.

– Ты уверена?

– Слушай, ладно, меня заберут в дурку, – она натянула шапку ниже, на самые брови. – Но ты-то что там будешь делать, мой нежный майор?

– Ты о чем? – Горовой нахмурился.

И она выразительно кивнула в сторону свидетелей. А там уже собиралась толпа. Замаячили в воздухе мохнатые микрофоны на длинных палках, показались операторы с камерами, треногами и прочим оборудованием, а коронеры и вовсе наблюдали за происходящим с отвисшими челюстями и тлеющими сигаретами, прилипшими к нижней губе.

– Разошлись! – рявкнул Олег. – Можете забирать.

Всю дорогу до управления он мысленно крыл себя, на чем свет стоит, за проклятый азарт. Как он мог? Сказалась ночь без сна, не иначе. Появление Айи у него на работе вышибло почву из-под ног. И не в том глупом романтичном смысле, который предполагал нытье, сонеты и ползание на коленях. Нет. Просто его мозг, орган, которым Горовой гордился, будто провернули через мясорубку. Перемололи в фарш. Теперь это, определенно, был розовый паштет, отвратительное месиво, а не то, чем Олег раньше думал.