Эффект зеркала

 – Пиши: Крюкова Айя Сергеевна.

5. Бумажная забота

Мигрень донимала Олега, как вокзальный цыганенок: прицепилась прочно и ныла, ныла без конца. Звезды сошлись: ночь без сна, муторные объяснения с травматологом, эвакуатор до шиномонтажа и ковер у начальства. Пришлось рассказывать полковнику, который толком не отошел от юбилея, как майора юстиции занесло в травмпункт с какой-то битой девчонкой. Калинин в свою очередь на пальцах донес до Олега, чем стоит заниматься сейчас и почему. Внимание СМИ всегда добавляло начальству нервозности. Нет, с каких это пор трех старушек достаточно для того, чтобы убийства набрали резонанс? Больше нечего показывать по телевизору?

В ящике стола валялся смартфон Волковой. Приобщить его к делу, чтобы отдать штатным ребятам, было нельзя. Нарушение прав… А как было не взять, если он валялся под лавкой после побега девчонки? Не бросать же!

Сам Олег взламывать технику не умел. Вот и получилось, что единственный ценный трофей, вынесенный из разгромной битвы с Волковой, лежал, как бесполезная железяка. Одно радовало: хоть в чем-то вышло насолить этой занозе.

Майор третий час заполнял документы, и половина из них вышла с энного раза. В корзине под столом альпийскими пиками высилась гора испорченных бумажек, компьютер вис, на улице снова и снова включалась чья-то сигнализация. И все бы ничего, но банка кофе пустовала, как и последняя пластина из-под таблеток от головной боли. Меньшее, чего сейчас хотелось Горовому, – это кого-нибудь видеть. Но нет! Как по заказу в дверном проеме возникла матросская рожа Савчука.

 – Олег Васильевич, собираем на день рождения Ланышева…

Прежде, чем Савчук успел договорить, его потащил обратно в коридор Климов. Тот работал с Олегом шесть лет и знал, с чем можно заглядывать к майору в кабинет, а с чем не стоит.

 – Сань, ты что, дурак? – донесся до майора яростный шепот. – К Горынычу – за деньгами?!

 – Да что такого-то?! – возмутился Савчук. – Все собираем…

И это стало его роковой ошибкой. Климов хлопнул себя по лбу, и Олег услышал звук удаляющихся шагов.

 – Что такого? – тихо спросил Олег. – По-твоему, это нормальная практика? Я работаю изо дня в день, плачу налоги и идиотские пенсионные отчисления, которые рано или поздно сгорят. Почему я должен давать деньги, чтобы вы купили Ланышеву какую-то дрянь, которую он все равно выкинет? Или дорогой коньяк? Его выпьют всем управлением за пять минут. Один нюанс: я не пью. Так зачем мне оплачивать общую попойку, если я знаю девятьсот девяносто девять способов потратить эти деньги с пользой?!

С каждым словом он прибавлял громкость, и это крещендо к финалу развернулось в такую атаку басами, что у самого же Олега мигрень стрельнула новым приступом.

 – Да я просто…                                             

 – Допроси медперсонал! – Горовой хотел рявкнуть последний приказ, но вместо этого то ли прохрипел, то ли простонал, держась за пульсирующие виски.

 – Какой персонал?

Похоже, жизнь Савчука не учила ровным счетом ничему. Мичман. Из него бы вышел только мичман на тихоокеанском флоте. Мичман со шваброй.

 – В сто шестьдесят шестой поликлинике, – устало произнес Горовой, уворачиваясь от слепящего света ламп. – Соберись, Савчук. Бабушки, кирпичи, поликлиника.

 – Так по горячим уже опрашивали…

 – На какой букве в словах «допроси медперсонал» мне подпрыгнуть?! – Олег стремительно терял терпение. – Мне нужно, чтобы ты взял портреты жертв. Номера их полисов. Пусть они посмотрят, куда ходили все трое. Особое внимание удели мужчинам. Расспроси коллег про Алиева.

 – Физиотерапевта?

 – Да, Савчук. Физиотерапевта, – Олег вздохнул. – Где жарче всего в поликлиниках?

 – В гардеробе?

 Один. Два. Три. Ме-е-едленный выдох.

Дверь в кабинет снова распахнулась, и к майору, отодвинув Савчука, пролез Климов. Сорок лет жизни себе в удовольствие превратили его тело в пугалку с плакатов Здравпросвета. Брюшко, сделавшее бы честь роженице, уныло покачивалось над ремнем вытертых штанов, посеревшее лицо предупреждало о вреде курения. Лысина образовалась не надо лбом, как у солидных мужчин, а ровно по центру макушки, будто он не сегодня-завтра намеревался посвятить себя служению Богу в каком-нибудь тихом аббатстве. Зато остатки волос, включая богатую челку, капитан Жора Климов носил с достоинством.

 – Взял на охране, – просипел он и издалека потянулся, чтобы бросить на стол Олега серебристую пластину таблеток. Так обычно дают лакомство собаке, когда не знают, примется она за угощение или за руку дающего.

Горовой взял лекарство, поднес поближе к глазам: от мигрени крошечные буковки сливались друг с другом и нагло подмигивали.

 – Хорошая штука, Федоскину импланты ставят, – пояснил Климов. – Он только на них и держится.

Олег высыпал в ладонь две штуки и закинул в рот. Только с Климовым тут и можно иметь дело…

 – Пойдешь с ним в поликлинику, – хрипло произнес майор: сухими таблетки не прошли, и он встал, чтобы плеснуть воды из кулера.

 – В сто шестьдесят шестую?

 – Ты понял, Савчук? – Олег стряхнул стаканчик и поставил на стол, не выбрасывать же. – Так, ну и где у нас в больнице самое жаркое место?