Эффективная бабочка

Но самое страшное… самое ужасное, что стало преследовать меня днями, ночами, полными сутками, приходить во сне и терзать неимоверно больно прямо за сердце: Лизонька. Я отказалась от своей дочки-ангела. Я помню её серьёзные глазёнки, которыми она смотрела прямо на меня вопреки уверениям всех окружающих в том, что новорожденные не могут фокусировать взгляд. Ага, как же! Доченька смотрела на меня, нахмурив свои едва наметившиеся бровки, и складывая крохотный ротик буквой О, будто очень сильно старалась что-то мне сказать. Теперь я именно так это и вспоминала: мой ангел силился мне объяснить нечто архиважное, от чего-то предостеречь… А я… За это мироздание убило моего Мишеньку. За мою тупость, гадость, слабость. Я была недостойна растить своего сына. Я – виновна по всем статьям.

Так, как человек способен ненавидеть себя сам, не может ненавидеть его никакой враг, уж я-то это знаю точно. Все зеркала, которые были в доме, остались целыми лишь ценой моих немыслимых усилий! Я не могла себя в них видеть, меня трясло от ненависти и желания уничтожить ЭТО. Да, именно тогда совершенно чётко оформилась в нечто конкретное мысль о самоубийстве. Казалось, в этом единственное спасение, единственный шанс избавиться от мук. Ибо жить, задыхаясь от ненависти к самой себе – задача не каждому под силу. Не знаю, как справляются с ней другие, и есть ли такие другие. Вряд ли я какой-то уникум, единственный случай… Поэтому рискну предположить, что какое-то количество самоубийств на планете случается от автоненависти. От невыносимости видеть и ощущать себя самоё. Настолько собственные тело и душа противны и омерзительны. Никакой жалости, никакого сочувствия к себе, никаких оправданий, сплошные обвинения.

Что ж, однажды я рассказала своему доктору о моих муках. Не выдержала, ненависть распирала, заставляла щипать себя и жрать изнутри собственный рот: губы мои превратились в кровавое месиво, а всё тело покрывали синяки. Врач не мог не заметить:

– Таша, скажите, а вот почему вы это делаете?

И Таша аж взвыла:

– Ненавижу потому что! Я не должна быть, но я есть, и это меня бесит!

И начались наши долгие разговоры с психотерапевтом на заданную тему: про мою вину, про то, что я не достойна ничего хорошего, про мою порочность. Это была так называемая когнитивно-поведенческая терапия. И это было больно, тяжело и долго – полгода терапии. Но вот ведь забавно – помогло! Правда, не так, как задумывалось и имелось в виду.

Я научилась с этим жить, обманув всех.

– Что вы теперь чувствуете по  отношению к себе и к миру? – улыбается мне доктор.

Я улыбаюсь в ответ.

– Мир таков, каков он есть, я его принимаю. И себя принимаю. Всё, что со мной было – это мой опыт, который я просто должна переработать и жить дальше. Переработала! – я засмеялась. – Всё хорошо, доктор, я в порядке. Были диагнозы – нет диагнозов. Не буду врать, что я прям счастлива, как невеста Тома Круза, но уж точно никаких трагедий и рыданий вы от меня больше не дождётесь.

Доктор был доволен, словно победитель великого сражения, Кутузов или Наполеон, в зависимости от исторической даты. Да я и не отрицаю, что лекарь оказался молодцом: беседами, неожиданными вопросами и поворотами в логике он разбудил в моём сознании много чего полезного и умного, научив, как приспособиться к жизни, сделать правильную мину при любой игре и прекратить жрать себя изнутри, превращая губы и весь рот в кровавое месиво. Не говоря уж о душе и кровавом месиве в ней.

Моя ненависть к себе ушла глубоко в подполье, только мы с ней знаем, что она существует, жива и в добром здравии. Весь окружающий мир я вижу её глазами: он  несимпатичен, недоброжелателен и агрессивен, с ним ухо надо держать востро. Но теперь я справлюсь. А ненависть будет ждать своего выхода, она всё равно однажды его найдёт. Просто не время сейчас… А когда будет время? Ну, мы с ней поймём, мы умные.

Предоставим событиям развиваться, как им того хочется, а мы будем наблюдать и ждать.

Вот так это, собственно, и закончилось. Дальше всё шло хорошо и даже прекрасно – со стороны, с точки зрения социума и мамы с папой. Я окончила институт и очень хорошо окончила, после лечения ещё месяца полтора принимала таблетки, а потом уже и они не понадобились.

Родители помогли найти отличную работу и подарили шикарную квартиру в центре столицы.

– Моей образумившейся и мудрой дочери! – торжественно объявила мама, вручая мне ключи. Её прекрасные глаза сияли удовлетворённым блеском, она даже обняла меня и звонко чмокнула в щёку. А папа прижал меня к своей отцовской груди:

– Ты хорошая девочка. Я всегда это знал.

– Спасибо! – я тоже обняла и поцеловала родителей. А потом мы пошли в ресторан отмечать сразу два события: мой диплом и мою квартиру.

Всё было будто бы прекрасно и трогательно.

И ни один человек во вселенной даже не догадывался, какой ад жил на правах постоянной прописки в душе красивой, яркой, модной и успешной двадцатитрёхлетней Таши. Некому было догадываться. Никому не было дела.

 СЕГО ДНЯ