Эффективный Черчилль

Позиция Асквита не может не удивлять. Премьер фактически ретировался в разрешении возникшего спора, отказавшись выступить в роли последней инстанции, которая взяла бы на себя ответственность и приняла необходимое решение.

Следующее заседание военного совета состоялось 26 февраля. Первым слово взял Китченер. Подчеркнув тяжелое положение на Восточном фронте, он снова повторил свою мысль о нецелесообразности использования сухопутных войск в Дарданелльской операции.

— Нам следует избегать риска оказаться неподготовленными для выполнения поставленной задачи, — вмешался Черчилль. — На прошлой встрече лорд Китченер спрашивал меня, как можно использовать большое скопление войск в Константинополе.

Затем он снова начал перечислять все те преимущества, которые даст присутствие дополнительного контингента в Галлиполи.

Однако все было тщетно. Китченер наотрез отказался отправлять в Дарданеллы единственный резерв. Фельдмаршал сослался на свой опыт и знание Востока: «Едва флот захватит Дарданеллы, ситуация в Константинополе изменится кардинальным образом».

Военного министра поддержал Артур Бальфур, высказавший мнение, что капитуляции Турции можно спокойно достичь силами одного военно-морского флота.

Черчилль был категорически не согласен с этой точкой зрения. Он продолжал настаивать, что до тех пор, пока турки будут сохранять контроль над побережьем, ни о каком успехе, и тем более захвате Константинополя, не может быть и речи.

Черчилля поддержали секретарь военного совета Морис Хэнки, канцлер Казначейства Дэвид Ллойд Джордж и премьер-министр Герберт Асквит. На стороне Китченера были министр иностранных дел Эдвард Грэй и Артур Бальфур. Фельдмаршал заявил, что не возьмет на себя ответственность по ослаблению армии сэра Джона Френча. В этот момент слово вновь взял Черчилль:

— В отличие от ситуации на Ближнем Востоке, 29-я дивизия не сыграет большой роли в неудачах или успехах во Франции. Я прошу, чтобы это было отмечено в записях нашего заседания — я категорически против удержания 29-й дивизии в нашей стране. Если в Турции произойдет катастрофа из-за нехватки войск, я снимаю с себя всякую ответственность![259]

Несмотря на столь эмоциональное заявление, ни Черчилль, ни Ллойд Джордж, ни Асквит переубедить Китченера не смогли. 29-я дивизия оставалась в Англии, а Дарданелльская операция лишалась серьезного подспорья.

На следующее утро Черчилль составил документ, в котором еще раз объяснил свою позицию:

«Я считаю необходимым изложить на бумаге свое мнение по сложившейся ситуации. Две австралийские дивизии, девять военно-морских батальонов и одна французская дивизия недостаточны для проведения запланированной операции. В случае сопротивления противника отсутствие регулярных британских войск подвергнет указанные батальоны и дивизии ненужному риску. Даже если военно-морской флот сможет добиться успеха, отсутствие сухопутных войск лишит нас многих преимуществ этой кампании, на которые мы могли бы рассчитывать»[260].

Политик хотел передать этот документ Морису Хэнки, чтобы тот ознакомил с ним всех членов военного совета. Однако после дополнительных размышлений он решил не делать этого. Черчилль понимал, что фактически оказался в тупике. Ему ли не знать, что представляет собой Герберт Китченер! С его упрямством и непримиримостью к чужой точке зрения он столкнулся еще во время Суданской кампании 1898 года. Тогда Китченер, возглавлявший англо-египетские войска, наотрез отказался брать старшего лейтенанта Черчилля в свою армию. Фельдмаршал не терпел никаких возражений и железной рукой проводил свои решения в жизнь.

«У него были огромный авторитет и власть, — скажет впоследствии Черчилль членам Комиссии по Дарданеллам. — Он был единственным глашатаем всех решений Военного министерства в военном совете. Все были восхищены его характером. Когда он выдвигал какое-нибудь положение, оно всегда безоговорочно принималось. По-моему, ни одно его решение по военному вопросу — большому или малому — не было оспорено военным советом. Немногие осмеливались вступить с ним в спор. Все в военном совете или Военном министерстве испытывали уважение к его человеческим качествам, симпатию к его чудовищному трудолюбию, уверенность в его профессионализме. Всевластный, невозмутимый, сдержанный, он доминировал на наших заседаниях»[261].

10 марта на заседании военного совета Китченер в очередной раз удивил всех, сказав:

«В настоящее время ситуация достаточно безопасна, чтобы отправить в Дарданеллы 29-ю дивизию»[262].