Эфффект линзы

Я замолчал, обдумывая сказанное. Надеюсь, я не произвел такое же гнетущее впечатление, как речи моей бывшей классной руководительницы…

— У него записку нашли, — прошептал Гуць. — «Прости, если сможешь, у меня не было другого выхода».

— В том-то и дело, что выход есть всегда. Пусть и с потерями, но есть… Поэтому я прошу вас: не молчите. Даже если страшно, даже если стыдно или больно. Не держите в себе. Не молчите. Вы всегда находитесь внутри вашей проблемы. Если кажется, что ничто не может вам помочь, слушающий со стороны человек, возможно, натолкнет вас на решение, лежащее прямо на поверхности. Понимаю, что не всегда находится кто-то, кому можно довериться. Но я, по крайней мере, всегда готов выслушать вас.

Прозвенел звонок. Я удрученно вздохнул, наблюдая, как некоторые спешно выбегают за дверь, лишь бы оказаться поскорей на воле, где-нибудь за пределами душного, нарядного класса, где для этих ребят теперь навсегда останется одна незанятая парта.

Вскоре почти все разбрелись кто куда, и лишь Вика продолжала сидеть на своем месте, задумчиво вертя ручку. Я подошел к ней и присел рядом.

— Тебя что-то беспокоит?

Она подняла глаза и уставилась на меня с прежним насмешливо-презрительным выражением.

— Вам хочется меня полечить? Вы хотите поговорить об этом?!

— Незачем мне тебя лечить. Просто показалось, что ты сегодня выглядишь немного странной.

— Ой, капец… — она собрала с парты тетрадки и запихнула их в сумку скомканным ворохом. — Кирилл Петрович, у нас, вообще-то, ЧП. И если у вас в школе каждый день погибали одноклассники, то я тут ни при чем.

Ольшанская забросила сумку на плечо и быстро зашагала к выходу. Она так заметно торопилась, что, споткнувшись, едва не сломала каблук. Во всей этой ситуации меня напрягало одно: я ни разу не заметил в ней сожаления.

* * *

Меня знобило, держаться на ногах становилось все труднее — действие вчерашних лекарств заканчивалось. Я открыл форточку в кабинете и нервно оглянулся на дверь. Надеюсь, у меня хотя бы есть пара минут покурить.

Две затяжки спустя я понял, что ошибался. В коридоре послышались голоса и тут же на пороге, едва я успел затушить окурок в поддоне цветка, материализовалась наша директриса.

— Кирилл Петрович, вы уже были в 11-А?

Я молча кивнул.

— Хорошо. А то на следующий урок вас хотели бы занять милиционеры.

— Алла Ивановна, вот папка по Литвиненко, — я протянул ей бумаги. — Не волнуйтесь, там все в порядке.

«Если вообще в такой ситуации может быть какой-то порядок…» — мысленно добавил я, наблюдая, как директриса бездумно перебирает листки с тестами и несколько сочинений-размышлений, писанных Лехой за годы учебы.

В этот момент в кабинет постучали и, прежде чем я успел что-то сказать, забрели двое мужчин. Первый, высокий и нескладный, был мне абсолютно незнаком. А вот при виде второго я не смог сдержать улыбку. Впервые за этот долгий трудный день.

— Привет, дружище!

Передо мной, спустя почти десять лет, минувших после окончания девятого класса, стоял мой старинный школьный приятель Вовка Сидоренко. Он поправился и выглядел старше из-за небольших ранних залысин, хотя в остальном практически не изменился, и его круглые серо-зеленые глаза по-прежнему излучали уверенность и любопытство. Мы обнялись, не обращая внимания на недоуменные взгляды.

— А я слышал: Кирилл Сафонов! Думал, тезка. Ты же уезжал отсюда… — он повернулся к директрисе: — Представляете, сразу и не догадался ведь!

Я кивнул, быстро взглянув на Аллу Ивановну. Та улыбнулась одним уголком рта и вышла из кабинета, что-то пробормотав напоследок.

— Уезжал, но теперь снова тут. Присаживайтесь.

Вовка быстро представил мне своего коллегу, и они расселись по креслам напротив стола, с живым интересом уставившись на меня, будто я собирался рассказывать что-то забавное.

— Кир, ох и дела тут у вас… Вернее, и у нас тоже… Господи, сто лет в школе не был — и такой повод проклятый! И парень же здоровый, молодой…

— Я тебе даже больше скажу: парень еще и очень самоуверенный. Лидер. Я пока ничего не понимаю.

Вовка бросил взгляд на пачку сигарет на столе и, получив согласие, задымил.

— А я сам пока ниче не пойму, — он раскрыл на коленях небольшую черную папку. — В общем, вашего мальчика нашли в парке шахтеры, как со смены возвращались. Это недалеко — там еще почти разрушенная танцплощадка рядом. Эксперты пока только прикинули: смерть — где-то между полуночью и двумя часами ночи, точнее позже скажут. Огнестрел. Один выстрел в висок. Обрез держал в руке.

— Обрез?

— Да, такой самопальный, стремный, знаешь… — Сидоренко показал пальцами небольшое расстояние, видимо, означавшее размер ствола. — В общем, мне от тебя нужна характеристика этого паренька, ну и вообще, чем можешь помочь…

Я пожал плечами.

— В классе сказали, у него нашли записку?

— А, да, точно. Но там все стандартно: «Не было другого выхода…» Сейчас ее утащили эксперты, показать не могу…