Ефим Сегал, контуженый сержант

В апреле сорок пятого вышел тысячный номер цеховой стенгазеты «Фрезер», одной из многих на заводе. В масштабах Москвы, даже района - событие незаметное. Да и в заводском - не ахти какое!

Однако по чьей-то инициативе решено было в ознаменование этого «выходящего из ряда вон» события совершить праздничные возлияния на лоне природы - в заводском доме отдыха в последнее апрельское воскресенье.

И выдался этот весенний день как на заказ! На безоблачном светло-голубом небе ярко светило доброе солнце, лиственный лес, окружавший дом отдыха, звенел акварельным одеянием, птицы яростно, на все лады, пели, приветствуя набирающую силу природу.

Съезд гостей назначили на одиннадцать утра. Среди приглашенных, конечно же, - и сотрудники заводекой многотиражки.

Ефима несколько удивило предполагаемое торжество в честь такого, в общем-то пустяка, как юбилей цеховой стенгазеты. И все же он не без удовольствия согласился принять участие в загородном празднестве. Причиной тому было и приподнятое настроение от приближающейся Победы - теперь в этом не могло быть сомнения, и возможность провести выходной день на природе, которую он так любил, и, наконец, как бы не старался он сам себя обмануть, не в последнюю очередь его манила встреча там, в иной обстановке, с Тиночкой. Что ни говори, он никак не мог побороть чувства притяжения, которое испытывал к ней.

...Ефим вышел из электрички на полустанке, окруженном вековым лесом. Встретившаяся ему возле платформы женщина указала на прямую, как стрела, уходящую далеко вглубь леса просеку - дорогу к дому отдыха. В этот утренний час она была пустынна. Лишь одна полуторка обогнала неспешно шагающего Ефима, одетого в свой чуть постаревший, тщательно наглаженный серый в черную полоску шевиотовый костюм, в белую, без галстука, рубашку, в «семисезонные» грубоватые штиблеты. Его пышную шевелюру трепал то и дело налетающий озорной весенний ветерок. Ефим не вдыхал, а пил, как бальзам, пьянящий лесной воздух, он и вспомнить не мог, когда ему было так хорошо, так спокойно на душе! Казалось ему, что это не дорога, а сказочный зеленый каньон, и если идти по нему долго-долго, приведет он к морю синему-синему, безбрежному... Но вдруг лес кончился, и Ефим вышел на просторную поляну с небольшим особняком посредине, украшенным колоннадой, разбросанными вокруг него досчатыми постройками. Над входом в особняк развевалось белое полотнище, зеленые буквы на нем приглашали: «Добро пожаловать, товарищи отдыхающие!» Но отдыхающих сегодня здесь не было: одна смена уехала в субботу, другую ждали в понедельник. Встретил Ефима полный лысый человек в синем костюме под белым халатом.

- Прибыли на праздник? - казенно приветствовал он. - Как доехали? - Глянул на свои наручные золотые часы. - Начало, примерно, через час. Советую пока погулять - у нас тут красота отменная!

Когда Ефим вернулся из леса, все гости были уже в сборе. На длинных столах, накрытых в прямоугольном солнечном помещении, красовались бутылки, графины, множество тарелок со всевозможными закусками. За столом - человек восемьдесят гостей, за небольшим отдельным столом - новоиспеченный генерал, директор завода Семен Михайлович Мошкаров и человек пять его свиты.

-    Сегал! - услышал он голос Гапченко. - Давай сюда!

Алевтина, Анфиса Павловна, Гапченко, даже Софья Самойловна встретили его улыбками.

-    Что-то вы запаздываете, юноша, - кокетливо упрекнула его сияющая, нарядно одетая Крошкина. - Мы для вас место забронировали, садитесь вот сюда. - И Алевтина, к его удовольствию, указала на ступ рядом с собой. - И смотрите у меня! - она погрозила ему пальчиком.

-    Внимание, товарищи! - раздался низкий женский голос. - Разрешите мне от имени парткома сказать несколько слов. - Ефим узнал в говорившей коротко стриженной особе с крупными мужскими чертами лица заместителя секретаря парткома Дубову. Она выталкивала из себя слова резко, громко, то и дело пристукивая о стол веснушчатым кулаком, поросшим золотистыми волосками; славила партию Ленина-Сталина во главе с мудрейшим из мудрых, гениальнейшим из гениальных, великим и т.д. Иосифом Виссарионовичем Сталиным...

Ефим заранее знал набор трафаретных фраз, предназначенных для всякого рода собраний, трескотню партийной дамы он пропустил мимо ушей. Не без облегчения отметил отсутствие Зои Александровны Гориной. Правильно, что ей здесь делать? А рыжеволосая Дубова продолжала ораторствовать... Собравшиеся, как и Ефим, наверняка не слушали ее, все с нетерпением поглядывали на графины, бутылки с веселящей жидкостью, на аппетитные закуски. И вот, к всеобщей радости, Дубова смолкла, за что ее с удовольствием наградили бурными аплодисментами. И... пошло-поехало!