Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II

Фрейд ошибся. О, как он ошибся! Он, теоретик женских губ, плеч, сисек-масисек, ягодиц и влагалищ, забыл — не знал? не подозревал? — что эти самые влагалища умеют расцветать, распускаться и растягиваться так, что могут пропустить голову младенца, а уж заглотить способны несоразмерные объекты — вроде удава, глотающего крупного ангорского кролика. Или Фрейд попросту плохо знал женщин? Фрейд ошибся в апельсинах, апельсины Люська тоже любила — она выбирала апельсин побольше и пооранжевей, с толстой кожурой в пупырышках, засовывала в себя и млела; потом ей и шоколадные конфеты перестали давать — она их тоже запихивала куда ни попадя, и поэтому от нее всегда вкусно пахло бананами, апельсинами и шоколадом.

— Mit Liebe ist alles m"oglich! — сказал Фрейд. — Тяжелейшая форма обонятельно-сексуального невроза. Sehr gut![34]

Фрейду показали Люськино письмо-щасте. Австриец прочитал, нахмурился, а само письмо случайно засунул в свой докторский саквояж. На следующий день письмо из сака исчезло. Устроили обыск и нашли письмо наколотым на золотом гвоздике в уборной нгусе-негуса, измятое и нещасное. Фрейд уединился с письмом на целую неделю, перевел его на немецкий (briefgluck), английский (letter-happiness), фраицузский (lettre-bonheur), итальянский (lettera-felicita) и русский («письмо-щасте»), сделал сто двадцать копий, пошел на почту и отправил сто двадцать заказных писем-щастев своим друзьям и знакомым в разные части света — за счет национальной казны, разумеется.

Зигмунд Фрейд тоже хотел «щастя». Он был нещастлив вообще, а сейчас в особенности, потому что к его доминантному, постоянному «не-счастыо» прибавилось в результате танкового нападения рецессивное страдание от непроходимого запора прямой кишки. Фрейд никак не мог вылечиться. Живот вздулся, его распирало газами. Слабительное не помогало, пурген закончился, да и здесь, в Африке, европейские лекарства бездействовали или, что еще хуже, действовали наоборот. Фрейд давно заметил, что запоры вообще плохо поддаются психоанализу, хотя и происходят в одной из сексуальнейших частей человеческого тела. «Почему так? — размышлял Фрейд. — Не потому ли, что запор внизу происходит от запора вверху? Другими словами, запор в жопе происходит от несварения не в желудке, а в голове?» К сожалению, Фрейд всегда был зоологически серьезен, а ведь еще Свифт глазами Гулливера заметил но другому поводу — но поводу расследования преступлений (цитата исключительно важна):

«Поскольку люди никогда не бывают так серьезны, глубокомысленны и сосредоточены, как в то время, когда сидят на стульчаке, рекомендуется тщательно исследовать продукты пищеварения подозрительных лиц и на основании их цвета, запаха, вкуса, густоты и степени переваренности составить суждение об их мыслях и намерениях».

Фрейд даже втайне от всех, даже втайне от самого себя — а психоанализ такая резиновая штука, что позволял обдурить и самого себя, — сходил за советом к местному колдуну, авось поможет.

Колдун известен — Мендейла Алемайеху, он жил на задворках Амбре-Эдема. Фрейд застал его в neglige[35] и за странным занятием: стоя, что называется, раком, в белом длинном Переднике спереди и с голой черной задницей сзади, колдуй Усердно пропалывал детской мотыжкой гороховые грядки на Делянке размером 35x7 метров, огороженной невысоким плетнем из камыша, и при этом напевал па смеси английского, французского и немецкого:

Grandma semer pois, Pryg-scok, pryg-scok. S'effondrer plafond, Pryg-scok, pryg-scok.[36]

Фрейд, обращаясь к черной zjop'e колдуна, представился каким-то вымышленным именем «господин Такой-то» и для начала поинтересовался, чем это колдун тут занимается. Психоанализ у колдуна тоже работал, Мендейла сделал вид, что поверил вымышленному господину Такому-то, и не подал виду, что знает о существовании всемирно известного доктора Фрейда. Колдун, не разгибаясь, ответил, что он, колдун, решил проверить на горохе классический эксперимент основателя генетики австро-венгерского монаха Грегора Менделя. Фрейд удивился и ответил, что он что-то слышал о своем соотечественнике. Да, да, он определенно что-то слышал о Менделе.

— Кажется, это тот австрийский монах, который ввел в биологию новые понятия: доминантный признак и рецессивный признак? — уточнил Фрейд.

— Йес, — ответил колдун на плохом английском, — Большими латинскими буквами А, В, С, D, Е, F, G Мендель обозначил доминантные, господствующие признаки; а малыми а, b, с, d, e, f, g — рецессивные, подавленные. Все правильно. Во втором поколении наряду с доминирующими признаками вновь появляются рецессивные в ясном среднем отношении 3:1.

Фрейд удивился такой осведомленности колдуна в основах генетики и сказал на это, что вот уже вторую неделю он, Фрейд, posrat'b не может.