Эфирное время

— Ладно, — поморщился Вася, — ты дурочкой-то не прикидывайся. На каждого милиционера есть свой бандит, и не один. Одно с другим связано так, что не разделишь. И суть не в этом. А в том, что сейчас они меня могут убить или сделать так, что меня посадят надолго. Не знаю, что хуже.

— Если убьют, хуже. Из тюрьмы возвращаются.

— Другие — да. Я вряд ли вернусь. Именно потому, что милиционер. В общем Варюша, все зависит от тебя. Понимаешь! Моя жизнь зависит от тебя, — он обнял ее еще крепче, прижал ее голову к груди и продолжал говорить хриплым шепотом, поглаживая по волосам, — нам с тобой надо будет на время расстаться. Ты познакомишься с одним человеком. Ты ведь хотела стать актрисой? Вот, ты как будто сыграешь роль, но не в кино, а в жизни.

— Какую роль?

— Ну, ты что, не понимаешь? — Он резко отстранил ее и посмотрел в глаза. — Ты станешь его любовницей, надолго и всерьез.

— Он бандит?

— Нет. Он нормальный человек, очень богатый, образованный.

— Сколько ему лет?

— Много. Пятьдесят три.

— Да он старик!

— Ну что ты, — Вася опять стал гладить ее по голове, — для мужчины это отличный возраст. Он спортом занимается, каждое утро пробегает пять километров, живет за городом, на свежем воздухе, в собственном доме.

— Женат?

— Да. Но жена старая, толстая, он ее не любит.

— А дети?

— Уже взрослые.

— Ты сам его видел?

— Нет. Только фотографии.

— Тебе эти бандиты дали?

— Да. Хочешь посмотреть?

— Нет, Вася. Не хочу.

— Почему?

— Потому, что я не собираюсь становиться любовницей старого чиновника. Пойди на улицу, возьми проститутку, заплати ей, и пусть она спит с этим чиновником. А я не могу, — голос ее дрожал, она высвободилась из его рук, отвернулась к стене, накрылась с головой одеялом и заплакала.

Он вышел из комнаты, шарахнув дверью. Она слышала, как он ходит по кухне, из угла в угол. До нее доносился запах табачного дыма. Прошло минут пятнадцать. Он вернулся в комнату, рывком сдернул одеяло, навалился на нее всем телом, стал целовать ей лицо, шею, ухо, повторяя с тяжелым придыханием:

— Варенька, девочка моя, помоги мне, я тебя люблю, я спас тебе жизнь, теперь ты меня спаси, ведь они уничтожат не только меня, но и тебя, и маму твою. Пойми, Варюша, нет у нас тобой выбора. Пныря не терпит возражений. Это он так решил, не я. Я бы ни за что, ни за что на свете…

Через пару дней они поехали на его «жигуленке» по шикарным, магазинам.

Варя была поражена, она не могла представить, как много у него денег. Он покупал ей одежду, косметику, сам долго и серьезно выбирал для нее духи.

— Вася, почему, когда я была с тобой, ты этого не делал? — тихо спросила она, когда они вернулись домой и выложили на матрац гору красивых фирменных пакетов.

— Потому, что я люблю тебя любую, мне все равно, как ты одета, — он нежно поцеловал ее в шею. Он вообще был удивительно нежен и внимателен, его как будто подменили.

Через неделю он отвез ее в подмосковный дом отдыха. Ей предстояло жить там целый месяц в отдельном номере и каждое утро, с семи до девяти, совершать оздоровительную пробежку по определенному маршруту.

— Что же дальше, Вася? Ну, познакомлюсь я с ним. И что? — спросила она, когда они выехали за кольцевую дорогу.

— Ты сначала познакомься, постарайся понравиться. На сегодня главная твоя задача — стать для него близким человеком и заслужить доверие.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

В кардиологическом отделении бывшего закрытого военного госпиталя сутки стоили пятьдесят долларов, это без лечения, без процедур и медикаментов. Елена Петровна Бутейко оплатила лечение и пребывание там своего мужа вперед, на десять дней. Общая сумма, внесенная в кассу, составляла тысячу двести пятьдесят условных единиц.

Оперативник УВД капитан Косицкий добыл эти сведения с большим трудом. Сначала он решил пойти официальным путем, но вовремя остановился, огляделся, купил коробку конфет «Моцарт», три белые розы, заявился в бухгалтерию госпиталя, улыбнулся, сказал несколько приятных слов немолодой холеной кассирше и получил исчерпывающую информацию, мысленно благославляя дикую смесь коммерции, бюрократии и постсоветского пофигизма.

Лечащий врач по фамилии Перемышлев встретил его довольно хмуро, пригласил в ординаторскую для предварительного разговора.

— Он все время повторяет, что не выйдет отсюда, даже на похороны сына, — сообщил врач, — он боится, говорит, будто его хотят убить. Спит только со снотворным, причем дозы ему требуются большие. Жена была у меня, она уверяет, что там не может быть привыкания к снотворным препаратам, он их раньше не принимал. Но я-то вижу, там глубокое привыкание. Почти наркотическая зависимость. Я проверял, на учете в психодиспансере он не стоял, никаких нарушений с этой стороны никогда не отмечалось. Но верится с трудом.

— То есть вы хотите сказать, что психические отклонения появились у него еще до смерти сына? — уточнил капитан.