Эфирное время

— Если чай в пакетиках, то лучше кофе.

— А если кофе растворимый, то лучше чай, — она улыбнулась, — я сварю кофе потому что сама еще не завтракала. Честно говоря, я только что встала и все никак не могу проснуться.

Илья Никитич заметил, что глаза у нее действительно сонные, даже как будто воспаленные.

— Значит, убийцу Артема пока не нашли? — спросила она, стоя у плиты и следя за пеной, поднимающейся в большой медной турке.

— Пока нет. Сколько лет вы были знакомы с Бутейко?

— Лет пять, не меньше, — она сняла турку с плиты, разлила кофе по маленьким чашкам, села напротив, — вам, вероятно, уже сообщили, что у нас с Артемом сложились очень скверные отношения.

— Да, мне говорили, и я видел несколько старых передач в записи.

— Какие именно передачи, если не секрет? — Она отхлебнула кофе, поморщилась, потому что он был слишком горячий, встала, достала из холодильника пачку грейпфрутового сока. — Вам налить?

— Да, немного. Спасибо.

Сок был ледяной. Она выпила залпом.

Илья Никитич понял, что она довольно сильно волнуется.

— Попробуйте кекс, — она кивнула на тарелку, на которой лежало покупное печенье двух сортов и ломтики домашнего кекса, — это моя дочь пекла. Получилось неплохо. Попробуйте.

Илья Никитич съел кусок.

— Сколько лет дочке?

— Недавно исполнилось двенадцать.

— Да, действительно у нее неплохо получилось, учитывая возраст.

Она улыбнулась и, кажется, немного успокоилась.

— Вы любите домашнюю выпечку?

— Очень люблю, — признался Илья Никитич, — скажите, Елизавета Павловна, ваши отношения с Бутейко с самого начала не сложились? Или были какие-то конкретные причины, из-за которых между вами возникла вражда?

— Илья Никитич, вы так и не ответили, какие именно видели передачи. Если бы я знала, что вы успели просмотреть, мне было бы легче ответить на ваш вопрос.

— Вы сначала расскажите в общих словах, что произошло, а о передачах мы потом поговорим.

— Ну хорошо, — она еще раз улыбнулась, уже совсем спокойно и тепло, — у вас, я вижу, есть профессиональные приемы ведения диалога. Мы действительно терпеть не могли друг друга, — она вытащила сигарету из пачки, стала вертеть в руках, — но это обычное дело на телевидении. Там сегодня дружат семьями, целуются при встрече, а завтра так гадят друг другу, что не дай Бог. Впрочем, послезавтра могут опять стать лучшими друзьями. А чаще все происходит одновременно. Наша вражда с Артемом отличалась тем, что была открытой. Это действительно редкость. Однако по внутреннему накалу страстей она не превосходила обычные телевизионные интриги, — Беляева отложила незажженную сигарету, взяла с тарелки кусок кекса, отхлебнула кофе, съела кекс к только тогда закурила.

«Значит, не так уж сильно волнуется, если не стала курить на голодный желудок, хотя очень хотела», — отметил про себя Илья Никитич.

— Кофе у вас замечательный, — произнес он с улыбкой, — можно еще чашечку? Нет, сидите, я сам налью. Знаете, Елизавета Павловна, мне попалась кассета с записью первого и последнего ток-шоу Бутейко.

— Надо же, — она покачала головой, — я думала, записи не сохранилась. Мне почему-то казалось, что вы сейчас напомните мне о недавнем его сюжете с моей матерью.

— У Бутейко остался довольно большой архив. Он хранил практически все, даже аудиокассеты с интервью. Да, сюжет о вашей маме я видел. Скажите, Елизавета Павловна, почему вы сорвали его ток-шоу три года назад?

— Ну, если вы просмотрели запись, то должны были понять почему. Тем более, вы следователь, и вам, как никому, ясно, насколько нелепо и небрежно он подготовил свой криминальный сюжет.

— Но вы ведь понимали, что наживаете себе серьезного врага.

— Вот об этом я тогда не думала. Потом, конечно, много раз жалела о своем поступке. Но тогда, на ток-шоу, я жутко разозлилась.

— Почему?

— Это долгая история.

— Я с удовольствием послушаю.

— Ну хорошо, я попробую объяснить, хотя, предупреждаю, все это на уровне эмоций и вряд ли имеет отношение к убийству. Не знаю, попалась ли вам запись передачи «Стоп-кадр», в которой был сюжет Артема о милиционере и певце.

— Да, я видел этот сюжет.