Эфирное время

— Соку. Клюквенного, как всегда. В салоне зажегся свет. Рядом с Варей, на заднем сиденье-диване, раскинувшись, сидел маленький худой человек, совершенно лысый, с лицом, похожим на череп. Крошечные глаза тонули в глубоких глазницах, прятались под тяжелыми и совершенно голыми надбровными дугами.

— Слушай, Пныря, я тебя знаю больше трех лет, но все не могу понять, у тебя глаза какого цвета? — спросила Варя, отхлебнув густого клюквенного сока.

— Вроде, карие, — ответил он и улыбнулся, — ты мне зубы-то не заговаривай, лапушка. Ты зачем Васю сдала?

— Ты обещал, что он вообще не выйдет из тюрьмы и я его никогда больше не увижу.

— О моих обещаниях мы после поговорим. Сначала ответь на вопрос.

— Я его не сдавала, — Варя тряхнула волосами и отвернулась, — во-первых, он сам подставился. Во-вторых, он бы меня обязательно засветил.

— Как же это он подставился?

— Сам знаешь, — она вытащила из сумочки сигареты, закурила. — Ему не надо было убивать журналиста. Мог бы и перетерпеть. Но он решил удовлетворить свое оскорбленное самолюбие, не подумал, поддался эмоциям. Кстати, именно поэтому я и боялась, что он меня засветит у Мальцева. А это, Пныря, не в твоих интересах.

— И все-таки ты плохо поступила, что сдала Васю.

— Я тут вообще ни при чем. Дело по убийству журналиста попало к умному следователю. Я только намекнула, и если бы следователь не знал, о ком речь, то ничего бы и не было с твоим Васей.

— С моим? — укоризненно покачал головой Пныря. — Это ты, лапушка, преувеличиваешь. Он скорее твой, чем мой. Во всяком случае, тебе это в минус. Поняла, меня?

— Ну, один минус — не страшно. Зато плюсов сколько! Я тебе Красавченко вычислила? Вычислила.

— Не надо, солнышко, не преувеличивай. Это, как говорится, семечки. Ты только дала координаты, а вычисляли его мы. Да и неизвестно, насколько он был вредный, Красавченко этот. Ну, чего он мог добиться?

— Не знаю, — Варя помотала головой, — если для тебя сто тысяч — семечки, тогда не знаю.

— Ладно, молодец. А с Васей ты все же не права. Он так старался, придумал сам инсценировку, заодно убрал лопуха-свидетеля, который запросто мог его заложить по делу с журналистом. И все прошло гладенько, как по маслу. Считай, уже внедрился.

— Ага, и ты ему дал Петюню в помощники. Спасибо тебе. Жаль, я не видела всего спектакля с самого начала. Представляю, как здорово Петюня сыграл заказчика. Я многое потеряла.

— Эй, Варька. Не заводись! — ласково проворчал Пныря. — Мала еще меня учить.

— Я не хочу, чтобы твой Вася вертелся у меня под ногами. Просто не хочу, и все, — произнесла Варя, резким движением гася сигарету.

— Ну-ка, девочка, притормози, — Пныря чуть повысил голос, — это мое дело, кого внедрять. Я не могу так разбрасываться людьми из-за твоих капризов. Вася работал на меня много лет, и неплохо справлялся.

— Ладно, Пныря. Давай уж по-честному. Я тебе брошь с бриллиантом, а ты мне — Васю. Без всяких минусов.

— Да, с брошью ты умница, — кивнул Пныря, — что правда, то правда. Главное, вовремя. Оперы туда пришли буквально через три часа после нас. Слушай, что же ты Мальцеву своему не подсказала, с самого начала?

— А сначала я сама ничего не понимала.

— Ну уж? Не прибедняйся. Ты со мной связалась в среду, как только узнала про Красавченко. Неужели не могла своему Мальцеву хотя бы намекнуть?

— Ты думаешь, он стал бы меня слушать? — усмехнулась Варя. — Был момент, когда я чуть не вмешалась. Как узнала, что они собираются в Канаде устраивать наркодопрос Беляевой, решила, что оба совсем свихнулись. Конечно, от камней они дуреют, что старший, что младший, перестают соображать, только глазами сверкают и готовы делать любые глупости, лишь бы достать, раздобыть. И все-таки я до последнего момента надеялась. Ну, ведь не надо много мозгов, чтобы понять: если кто-то и копал землю по-настоящему глубоко, то уж точно не дачники. Во всяком случае, не они первые. Дачи там стали строить только после войны. А до этого был совхоз, крестьянские дворы. Крестьяне дома строили, картошку сажали, использовали каждый клочок земли. Надо было искать тех, кто жил в Батурине сразу после революции.

— Погоди, но они ведь выяснили, что после революции на том участке стоял дом каких-то крестьян Кузнецовых. Ты говорила, они действуют правильно.

— Ну да, они были правы, пока не сошли с ума. У них все шло отлично, — кивнула Варя, — им удалось проследить историю совхозного семейства до конца. Семейство после войны переехало в Москву. Они узнали три московских адреса, быстро и очень удачно провернули огромную работу по сбору информации. Им везло, их как будто на волнах несло к победе. Это не я сказала. Это Пашенька-профессор любит так красиво выражаться. — Варя усмехнулась. — Последний отпрыск Кузнецовых сильно пил, совершенно опустился и числится без вести пропавшим с 1985 года. Вот они и решили, будто это тупик.