Эфирные контрабандисты (СИ)

От размышлений меня отвлёк нетерпеливый рёв из пещеры. Похоже, у фимомениарка тоже были планы на сегодняшний день, и как бы он ни жаждал реванша в поимке ушедшей из-под носа наглой добычи, но тратить много времени на это не хотел — и рыком поторапливал нас. Стало даже немного жутко от его сообразительности. Я сунул руку в карман и нащупал кастет… Мы замерли друг напротив друга (и ещё Рубари высунулся по пояс в окно), прямо как в дурацких вестернах перед поединком — не хватало только перекати-поля, прокатившегося между нами. Это продолжалось всего секунду, а потом моя рука с кастетом рванулась на изготовку — и, одновременно, медведь ринулся в атаку с грозным рёвом, будто сообщая, что «вот сейчас мы и проверим, что вы тут понастроили»…

Уже понимая, что кастет мне не особо пригодится и пора бы схватиться за рогатину, я всё-таки дал три выстрела огненными стрелками по огромной морде чудовища. От огня фимомениарк дёрнулся и слегка споткнулся, но курса не сменил. Вжикнул, натягиваясь, трос, поднимавший колья, и вся наша конструкция поползла вверх. Я ухватился за рогатину, вставляя её в выкопанный в каменистой почве упор — и направляя прямо на несущуюся тушу.

А потом мир снова завертелся бешеным волчком, перемешивая в одном адском котле вонь из пасти, запах палёной шерсти и моего пота, яростный рёв медведя и мой крик, треск и грохот, свист ветра в ушах… В этот раз я всё-таки приложился о землю, хотя и не слишком сильно — удерживающий меня трос натянулся и смягчил падение, в следующий миг отрывая тело от земли. Подъём начался так же резко, как и оборвался спустя всего несколько секунд. Я завис над землёй буквально метрах в четырёх, всё ещё доступный для удара лапой с огромными острыми когтями.

Извернувшись, я уставился на фимомениарка, который в то же время посмотрел на меня… Наверно, мы оба представляли собой жалкое зрелище: медведь с двумя торчащими в боках обломками кольёв, пастью схвативший трос, тянувшийся к нашему дирижаблю — и я, болтающийся, как наживка на крючке, покрытый синяками, грязью и кровоподтёками…

— Рубари!!! — заорал я, увидев, как медведь начинает медленно приближаться. — Врубай на полную!!!

Механик то ли не услышал меня, то ли и так уже врубил на полную, но нужно было время… В общем, через долю секунды он и сам появился в двери трюма, схватился за трос и принялся вручную подтягивать меня наверх. А наш слишком умный враг принялся подтягивать лапами и зубами другой трос — причём вместе с нашим дирижаблем. Понимая, что никак не успевает, чудовище ещё и подцепило лапой тяжёлый обломок кола и весьма метко запустило им в меня. Догадавшись о его гадских намерениях буквально за пару секунд до броска, я хотя бы успел перевернуться, подставляя ноги, а не свою драгоценную голову. Удар пришёлся на трос, после чего бревно чуть повернулось и обидно (да и больно!) долбануло меня по ягодицам, по бедру и по руке, которой я его отвёл в сторону.

Второго броска мохнатого снайпера я решил не дожидаться — быстро перебирая руками и ногами, я устремился вверх. Медведь, кстати, больше ничем и не кидался. Только злобно пыхтел и пытался удержать за трос рвущийся в небо корабль, как улетающий вверх воздушный шарик…

— Не взл-тим! — пропыхтел Рубари, когда я ввалился в трюм. — Не зн-ю п-ч-му!

— Потому что одна сфера пустоты отключена! — крикнул я, поднимаясь на ноги и бросаясь в рубку.

— П-мей м-ня зн-ч-льный! — ругнулся Рубари, кидаясь следом.

Добежав до рубки, я снова включил сферу пустоты, пока Рубари выпускал излишки воздуха, чтобы уберечь аэростат от пробоев. Дирижабль дёрнулся и начал медленно подниматься. Я подскочил к окну в техническом отсеке и уставился вниз — фимомениарк всё ещё был там. Висел, вцепившись зубами в канат — и даже раскачивался, заставляя всего нашего «Шарка» опасно скрипеть.

Высунув руку с кастетом в окно, я попытался достать эту мохнатую тушу выстрелами, но целиться было неудобно — и в результате я лишь трос зацепил воздушным лезвием. Впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы избавиться от нашего мохнатого и очень злого балласта. Огромная тварь сорвалась и рухнула вниз, с грохотом и обиженным рёвом — видимо, обиделась она на возмутительное нарушение честных правил поединков.

Я снова бросился в рубку, чтобы остановить подъём, а затем спустился в трюм, открыл дверь в борту и уставился вниз. Там, метрах в пятидесяти под нами, ревел от боли и досады разъярённый фимомениарк, пытаясь идти обратно к пещере и припадая сразу на обе задних лапы. Впрочем, спускаться к пребывающему в ярости гиганту я бы не решился, будь он хромым хоть на все четыре конечности… Фимомениарк, несмотря на все полученные травмы, явно собирался жить вечно. А передних лап ему бы сейчас вполне хватило, чтобы меня добить…

Иногда я, конечно, могу тупить, но вот тут меня осенило. Вспомнив, как гад кидался в меня обломком кола, я огляделся, но в трюме из подходящих снарядов были только камни, которые я сам и натаскал. Развернувшись, я подхватил тяжёлый круглый камень двумя руками и громко крикнул Рубари: