Эфирный оборотень. По ту сторону смерти. Покровители

Сделав круг по ангару стрелкового вооружения, объемы производства которого Гризов мог представить себе с трудом, джип с иракским министром и русским журналистом выехал на основную линию движения и, миновав пару ангаров поменьше, въехал на территорию более крупного здания, с виду напоминавшего настоящий завод тяжелого машиностроения. Рядом с ним журналист как раз заметил нечто похожее на мартеновскую печь, придуманную и построенную у себя на родине французом Мартеном в 1864 году. Несколько устаревший, но все еще использовавшийся способ для переработки чугуна и стального лома в сталь. Этот способ просуществовал в развитых странах до конца двадцатого века. Все пространство над мартеновской печью было опутано паутиной труб различной ширины, с безотходным производством здесь действительно были проблемы. Гризов подумал, что вся эта грязь должна была куда–то сбрасываться и конденсироваться. Либо наверх, либо где–то здесь же под землей существовали огромные отстойники со всеми ядовитыми и радиоактивными (припомнилась ему местная АЭС) отходами. Иначе местонахождение этой подземной кузницы было бы раскрыто американцами уже давно. Во всяком случае, они узнали бы о ней еще до захвата этой нефтеносной территории. Если конечно, пришло на ум Гризову, это место действительно находится в Ираке, а не в Сирии, и его не охраняют духи от чужого глаза.

Въезжая на территорию очередного завода Антон мысленно готовился к чему–то грандиозному типа производства артиллерийских пушек, но увиденное поразило его еще больше. Здесь собирали танки. Причем хитрый иракский вождь, похоже, стремился брать все лучшее и от своих друзей и от своих врагов. Время течет, друг может стать врагом и наоборот. Под крышей колоссального цеха, откуда над людьми нависали кран–балки, расположились сразу три сборочные линии. На одной собирались отечественные, проверенные временем танки «Т–80», давно поставлявшиеся в Ирак, которые иракцы могли копировать без труда, что они и делали. Гризов знал эти танки и заметил некоторые изменения, которые иракцы внесли в конструкцию и навесное вооружение. Судя по всему, местные инженеры не зря ели свой хлеб. Впрочем, жить захочешь…

Вторая линия, более навороченная технически, производила американские танки «Абрамс». Народу здесь также толпилось больше, поскольку танк был более сложен и напичкан электроникой, чем русский. В этом были его плюсы и минусы. Антону вдруг вспомнился разговор с немецким военным летчиком на одном из авиационных шоу в Финляндии, где он бывал по работе. Немец летал на «Торнадо», но хвалил русские «Миги». Хвалил так: «У нас самолет напичкан таким количеством электроники, что и сесть негде. Как попадешь в грозу, сразу все вылетает к чертовой матери. Одни отказы. То ли дело на ваших «Мигах», ничего лишнего. Все просто, понятно и ломаться нечему. Ваши самолеты надежнее».

Тогда Антон испытал двойственное чувство. Это, конечно, хорошо, что наши самолеты надежнее. Только в современной войне на «простых» самолетах и с «Калашниками» в руках победу одержать трудно. Особенно в войне с американцами, когда еще задолго до боевых действий твою территорию обнюхают вдоль и поперек вражеские спутники, а простой вражеский пехотинец обвешан компьютерами и не может воевать без батареек. Хотя, как ни крути, иногда простота все–таки оборачивалось плюсом. К сожалению, только иногда.

На третьей сборочной линии рабочие в комбинезонах под охраной автоматчиков собирали английский танк «Челленджер». Этот танк заинтересовал Гризова больше всего. Насколько он знал, это был основной боевой танк английской армии. Тяжелый танк с мощным вооружением и составной броней «Чобхем», считавшейся практически неуязвимой. А углекислотный лазерный дальномер, инфракрасный прицел и полностью компьютеризированная система огнем обеспечивали попадание в цель с первого выстрела.

Гризов не мог оторвать восхищенного взгляда от этой боевой машины, а когда все–таки сделал это, то повстречался взглядом с Рушди.

– Хороший танк, – подтвердил иракский министр, – мне очень нравится. Мы привезли один экземпляр из Омана, куда англичане продали восемнадцать штук.

– Но почему такой выбор машин? Американцы и мы, понятно. Но англичане?