Ефросиния Московская. Крестный подвиг матери Русской земли

Храм наполняли свет и тишина.

Порою старец прерывал молитвы,

Погибших называл он имена

И тех, кто ранен был на поле битвы.

Настало в битве страшное мгновенье:

Казалось, что не выдержат полки

Жестокой схватки и придут в смятенье,

Вновь одолеют русичей враги.

Но, выждав время, чтоб ударить в срок,

Из небольшой желтеющей дубравы,

Рубя врагов налево и направо,

Волынский вывел свой засадный полк:

И силы свежие легко монголов смяли,

Те с поля боя в ужасе бежали!

Перекрестившись, Сергий прошептал в волненье:

«Господь России даровал спасенье!»

И светлой радостью зажглись его глаза,

Скатилась по его щеке слеза.

Мамай следил за битвою с холма

И с горькою досадой произнес:

«Теперь я вижу, как велик Христос!»

Райские птицы

Озарилась светлица

Темной ночью, как днем!

Это райские птицы

Засияли огнем,

Несказанным, небесным,

В золотых переливах,

Сергий в келлии тесной

Видел дивное диво!

Птичьи вспыхнули перья,

Словно в небе заря,

На высоких деревьях

Возле монастыря.

Старец вышел из кельи:

Свет рассеивал тьму.

Тихо ангелы пели,

Обращаясь к нему:

«Сколько птиц златокрылых

Возле кельи твоей

Ночью темною было —

Столько добрых детей

Даст святая обитель.

Ты веди их во мгле,

Ты – заступник, учитель

Всех на русской земле!»

Старость преподобного Сергия

Вот Сергий – старец на исходе дней,

Остались в прошлом подвиги, затворы,

И жизнь его окидывая взором,

Хотят постичь,

Что было главным в ней?

Упорный труд с зари и до зари,

Уклад простой, но чистый и суровый;

Он строил души и монастыри,

Чтоб на Руси звучало Божье слово.

Он веры протянул живую нить,

Чтоб примирить князей, объединить

Вокруг Москвы, и нанести удар,

И сбросить иго тяжкое татар.

Россия вновь пред гибельной чертой,

И я задумалась: найдется хоть один

Отчизны бескорыстный, верный сын,

Чтоб в наше время, темное, лихое,

Ободрить Русь молитвою святою?

В Троице-Сергиевой Лавре

Я побывала в Лавре на Крещенье,

Снега искрились, как века назад.

В январском золотистом освещенье

Сияла Лавра, словно Божий град.

Я помолилась в Троицком соборе

За Русь святую, за своих детей,

И чудилось мне в тихом стройном

Хоре

Освобожденье от земных страстей.

Я приложилась к чудотворной раке

Святого Сергия. Небесный аромат

Струился от нее, и таяли во мраке

Огни цветные золотых лампад.

И в этом древнем храме

Намоленном

Любовь я ощутила и покой.

И старец, сединою убеленный,

Коснулся сердца ласково рукой.

Торжество нашей веры православной

«Пока мы верим – мы непобедимы»

Как много потеряли мы святого!

Осквернены отцовские могилы,

И то, что сердце русское любило,

Разрушено по воле рока злого.

Лишь только вера светлая в Христа

Как прежде милосердна и чиста.

Она смягчает роковые страсти,

В нас пробуждает искренние чувства

И наполняет мудростью искусство,

Указывая путь к любви и счастью.

А в бедствиях спасает нас незримо.

Пока мы верим, мы непобедимы!

Прозрение Рассказ византийского епископа Баллада

1

Разнесся слух по храмам Византии,

Подхваченный и знатью и толпой,

Что далеко в загадочной России

Явился миру истинный святой.

Молитвою он воскрешает мертвых,

А ласковым прикосновеньем рук

Святой умеет исцелить недуг…

И вот собрался я в далекий путь,

Преодолел я сотни, сотни верст

Без спутников, совсем один, как перст,

Чтоб на святого русского взглянугь.

2

Раскисла грязь, колеса вязнут,

И серой, мутною стеной

Без роздыха льет ливень проливной,

Продрогли до костей дубы и вязы.

О Господи! Как я себя кляну!

Зачем приехал в дикую страну,

Где лишь леса да топи на пути,

Что можно здесь хорошего найти?

Под хмурым небом, низким и дождливым

В лесной чащобе, стороне глухой.

Как может появиться здесь святой?

И чьей молитвою людские души живы?

Зачем лазурь и солнце Византии

И белый мрамор храмов и дворцов

Я променял на бедную Россию,

Зачем не внял советам мудрецов?

Плетутся лошади понуро, еле-еле,

И от туманов избы почернели.

3

Но вот дорога стала круче, суше,

И между золотисто-желтых сосен

Заголубела, высветлилась просинь,

А шум дождя стал отдаленней, глуше.

У родника, на небольшом холме

Открылась деревянная обитель,

И старец-Сергий шел навстречу мне.

От рук его, от глаз и от волос

Лучилось светлым облаком сиянье,

Как будто золото на землю пролилось.

Но свет горячий ослепил меня,

Как слепит яркость солнечного дня —

Неволно я прикрыл глаза рукой.

И ощутил, как меркнет свет дневной,

Глаза застлало темной пеленой,

Я словно провалился в затхлый склеп,

И пошатнулся: – Горе! Я ослеп!

За что Господь, послал Ты эту муку?

Мне преподобный Сергий подал руку

И в келью ввел.

Я замер чуть живой.

Молитву тихо прошептал святой

И возложил мне руки на глаза,

И словно с них отпала чешуя —

И Божий мир увидел снова я!

Я замер чуть живой.

Молитву тихо прошептал святой

И возложил мне руки на глаза,

И словно с них отпала чешуя —

И Божий мир увидел снова я!

Упал я перед старцем на колени:

– Благодарю за дивное прозренье!

Прости же, Сергий, мне мое неверье,

Мою гордыню и высокомерье,

И то, что землю я хулил твою…

А вот теперь ее не узнаю:

Среди берез жемчужных, белоствольных

Святая Русь раскинулась привольно!

Я замолчал, но видел, как слеза