Эгейская компания

Тиллер и Барнсуорт медленно гребли, раздвигая носом лодки хлам и мусор, который оставляет после себя жертва на море: спасательные жилеты, обгоревшие куски дерева, решетки, книги, матрацы, клочья одежды и обрывки занавесок, некогда украшавших крохотную кают-компанию.

Механически Тиллер тронул концом весла спасательный жилет, и зависший в нем утопленник перевернулся лицом вверх. На сержанта уставились с укоризной широко открытые глаза, едва выделявшиеся на обожженной коже. Опознать человека было невозможно. Тиллер убрал весло, и черное лицо как бы намеренно медленно опустилось и скрылось под водой, но из памяти не изгладился укоризненный взгляд.

– Твою мать! – тупо повторил сержант.

Они подвели лодку ближе к останкам фрегата, к там их достал запах гари и стал слышен тонкий свист пара, выходившего из разбитой трубы.

– Шансов выжить здесь не было, – заключил Барнсуорт. – От взрыва бомбы, должно быть, детонировали боеприпасы и рвануло горючее.

Они осторожно подошли к борту и вскарабкались на обгоревшую изуродованную палубу. Смогли опознать только Денверса по знакам отличия на погонах форменной рубашки, но от самого капитана, лежавшего в руинах мостика, практически ничего не осталось.

Рубка радиста под мостиком была сплющена. Труп матроса из расчета трехфунтового орудия валялся поперек орудийного замка, а два его товарища – рядом на палубе. Не было нужды проверять, сохранилась ли в них жизнь.

Вокруг не видно было больше трупов, и Тиллер заключил, что Ларсена и прочих членов команды, скорее всего, вышвырнуло за борт ударной волной. Страшный взрыв, разорвавший корабль пополам, чудом пощадил только пулемет калибра 0,5 дюйма и аккуратно сложенную рядом с ним патронную ленту.

Тиллер внимательно его осмотрел и констатировал:

– Это нам может пригодиться.

– Слишком тяжелый для нашей лодки, – возразил Барнсуорт.

Но они все же забрали с собой и перенесли на берег пулемет и патронный ящик. Потом вернулись к лодке и в полном молчании погребли к концу залива, где на карте были обозначены песчаный берег и несколько домов.

Недалеко от берега лодка столкнулась с каким-то наполовину затонувшим обломком фрегата. Тиллер почувствовал, как лодка запнулась, резко замедлила ход и тут же под ноги устремилась вода.

Им удалось снять днище с препятствия, но пришлось сразу же выпрыгивать из лодки, зарывшейся носом в воду, а потом вытаскивать лодку на песок. Барнсуорт начал было ее переворачивать, но его остановил Тиллер.

– Не трогай ее, – посоветовал он. – Нет никакого смысла возиться с ней в темноте. Гораздо важнее проверить, не осталось ли кого в живых.

Они обыскали пляж и стоявшие поодаль опустевшие дома. У края воды было полно обломков и мусора, но первый труп нашли в самом конце пляжа. Человек лежал на песке лицом вниз, глубоко впившись руками в песок. Видимо, был еще жив, когда добрался до берега.

– Надо бы его похоронить, – предложил Барнсуорт.

– Нет, – возразил Тиллер. – Лучше нам этого не делать. Ты же знаешь, что немцы любое дело доводят до конца. Они наверняка отправят сюда поисковую группу, чтобы разыскать шифровальные коды фрегата. Нам нельзя оставлять здесь никаких следов.

– Они не найдут кодов в радиорубке, – возразил Барнсуорт. – Ничего они не найдут, потому что там ничего не осталось.

Они не стали хоронить погибшего матроса, но записали его имя с солдатского медальона, а потом отнесли пробитую лодку под деревья и позднее отправились за пулеметом.

– Если немцы появятся, они придут по воде, – предположил Барнсуорт.

– Когда появятся, – поправил его Тиллер.

Пулемет установили на стволе поваленного дерева и нацелили его в сторону залива, а затем расстелили камуфляжную сетку, честно поделили пополам плитку шоколада и улеглись спать.

Тиллеру не спалось, и не уходила мысль о том, как встретил смерть Ларсен. Сержант полюбил своего шкипера с его жутким скандинавским акцентом, его умением и пристрастием к уничтожению немцев и его мастерским руководством боевыми операциями.

Во сне привиделось лицо мертвеца, всплывавшее и вновь скрывавшееся под водой. Откуда-то во лбу появились две пулевые раны.

Он открыл глаза и увидел склонившегося над ним Барнсуорта, теребившего его за плечо.

– Кончай орать, Тигр, – требовал он. – Заткнись ради всего святого.

Тиллер поморгал глазами и зажмурился от первых лучей восходящего солнца, пробивавшихся сквозь ветви деревьев.

– Кто такой Мэк, хотел бы я знать? – спросил Барнсуорт.

Тиллер поднялся и стряхнул песок с одежды.

– Мэк? – переспросил непонимающе.

– Да, Мэк. Ты во сне все время повторял это имя.

Сержант потянулся. Все тело ныло и гудело. Видимо, давал себя знать возраст и пора было кончать с такими номерами. Может быть, по возвращении подыскать теплое местечко какого ни на есть инструктора? Или заняться обучением новобранцев, стоять на плацу, выпятив грудь с блестящими медалями, и эдак скромно бахвалиться своими подвигами и убеждать сосунков, что не зря рисковал жизнью? Да и придется, видимо, переосмыслить свое отношение к казенному определению «прочных семейных уз». Вполне возможно, что это не равнозначно смертному приговору.