Егерь

Губы коснулись ее губ. Нежно. Еще нежнее, пока она не распахнула их, приглашая его внутрь. Она испытывала облегчение от того, что он узнал правду. И еще большее облегчение ей принесла мысль о том, что ему наплевать, как она выглядит. Когда-то Роден сказала ей: «Красоте уродства не понять. Уродство красотой не спрятать». Только сейчас Сафелия подумала о том, что Роден имела в виду не внешнее уродство, а внутреннее. Так может Сафелия не урод? Может, она гораздо красивее, чем отражение в зеркале?

Стефан будто заново изучал ее тело. Ласкал каждый сантиметр ее кожи, каждый миллиметр рубцов на ней. Грудь, маленькие соски, плоский живот, лобок, ее бедра, ее колени, ее лодыжки, стопы, пальчики на ногах. Потом развел ее ноги и стал целовать между них. Она извивалась, стонала, даже хныкала, пока, наконец, не кончила под его ртом. Он стер с лица смазку и наклонился к ее губам. Поцелуй. Еще один. Снова. И снова. Пока она не почувствовала, как он входит в нее. Хорошо… С ним так хорошо…

Она тихо стонала ему в губы, отвечая на каждое движение внутри. Он уперся в ее колени и развел ноги еще шире.

Я люблю тебя, – прошептал он на ухо, перед тем как ее скрутила судорога оргазма. – Я люблю тебя, – другая судорога. – Я люблю тебя, – еще одна.

– И я тебя люблю, – ответила она перед тем, как он протяжно простонал у нее над ухом.

Когда он проснулся, ее рядом уже не было. Сафелия забрала те вещи, которые для нее принесли еще ночью. Пропал и прибор, который он обнаружил в ее комнате. Стефан оделся и обернулся у самой двери. Теперь все в этой квартире будет напоминать ему о ней.

Глава 6

Роден продолжала делать вид, что ничего особенного не произошло. Зафир придерживался той же тактики.

– А это что такое? – она вошла в рабочий кабинет Темного и изумилась. – Ты не производишь впечатление человека, существующего в рамках собственного мира!

– Это типичная рабочая обстановка, – Зафир присел на диван в кабинете и вытянул ноги. – На той стене – фотографии с мест обнаружения тел. На этой – фотокарточки жертв с их данными. На этой – хронология обнаружения тел. На той карте – места обнаружения останков.

Роден присела на ковер и провела по густому ворсу ладонью.

– Ковер, конечно, красивый, но кроме него, дивана и обвешанных материалами стен, здесь ничего нет. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Нет, – он прилег на диван и уставился потолок.

– Живешь как отшельник. Работаешь, как отшельник. От чего ты бежишь, Темный?

– Если с психоанализом закончили, можешь надеть обруч и подключиться к моему аккаунту.

Роден улеглась на ковер и надвинула обруч на глаза.

– Логин и пароль, пожалуйста.

– Пожалуйста, – Зафир вошел в соединение по сети и подключил Роден.

В центре комнаты возникла проекция места обнаружения первых останков. Роден тут же поднялась и вошла в проекцию. На промерзлой земле, укрытое пожухлыми листьями, лежало что-то. Роден наклонилась и посмотрела на это что-то.

– Твою ж мать… – произнесла она, обходя находку вокруг. – Это таз жертвы?

– Таз жертвы с мягкими тканями, – пояснил Темный. – Ноги отсутствуют от верхней трети бедер. Верхней части тела нет. Петли кишечника оставлены. Промежность разорвана.

– Сколько пролежала?

– Около семи дней. Перемещена по воздуху.

– Листья. Что по ним есть?

– Все с близлежащих деревьев.

– Следы на грунте вокруг останков, – произнесла Роден.

– Принадлежат мужчине, который обнаружил останки, и следственной группе.

Роден прищурилась и с укоризной глянула на Зафира.

– Это – первая жертва, – он неопределенно повел плечом. – Тогда мы еще не подключились.

– Ладно, поехали дальше, – Роден разогнулась и осмотрелась. – Здесь речка какая-то.

– Это канал, – пояснил Темный. – От останков до воды тридцать восемь метров.

– Контакта с водой из этого канала не было?

– Не обнаружено.

– Хорошо, – вздохнула Роден. – Снимай листья. Рассмотрим ее поближе.

С проекции исчезли листья, обнажая полусгнившую плоть.

– Что это… …внутри? Вставлено в разрыв промежности, насколько я понимаю.

– Послание.

Перед глазами Роден возник сверток.

– Бумага свернута и упакована в пакет, – пояснил Зафир.

– Разворачивай.

В проекции возник старый пожелтевший лист с текстом, написанном на чужом языке.

– Это что, кровь? – не поняла Роден, следуя пальцем по строчкам.

– Написано кровью жертвы. Анализ почерка подтвердил, что кистью писала сама жертва.

– Тип бумаги, тип кисти. Что по ним?

– Никаких зацепок. Кисть и бумага типовые.

– Типовая бумага? – не поняла Роден. – Она же старая или с эффектом старения.

Зафир улыбнулся, глядя на всезнающую Роден.

– На Олмании до сих пор принято писать друг другу послания на бумаге, – пояснил он. – Многие жители предпочитают бумагу с эффектом «старения». Такая бумага продается повсеместно.