Египет. История страны

Тысячи граждан Франции и Великобритании были высланы из страны или уехали сами, за ними последовали другие «иноземцы» — греки, итальянцы, мальтийцы, левантинцы, семьи которых жили в Египте десятилетиями; все эти люди не видели для себя будущего в Египте. Эти годы стали водоразделом между прошлым и настоящим для египетских евреев, которым пришлось эмигрировать, хотя многие из них были антисионистами. Через несколько лет в Египте почти не осталось европейцев и евреев, и знаменитый космополитизм, пропитавший жизнь таких городов, как Александрия, исчез. Насер же, покончив с засильем иностранцев, приступил к «египтизации» экономики и общества, о чем только мечтал его идейный предшественник Ураби.

Иден, сломленный исходом кризиса, сослался на резкое ухудшение здоровья и ушел в отставку в январе 1957 года. А его злой гений Насер достиг пика популярности среди арабов, которые прославляли его как нового Саладина, объединителя арабской нации, победителя сионистов — крестоносцев наших дней. Но ожидания славного арабского будущего не были подкреплены экономическими и политическими реалиями времени. Насер понял это слишком поздно, только после того, как довел экономику страны почти до банкротства и втянул Египет в катастрофическую войну.

Упадок политики Насера

Забота Насера о простых людях и бескомпромиссная политика по отношению к Западу сделали египетского президента очень популярным среди арабов. Однако энтузиазм народа не разделяли многие арабские лидеры, большинство которых в глубине души оставались консерваторами и немало потеряли от революции в Египте. Их не меньше, чем США, тревожила крепнущая дружба Насера с СССР, который укрепил свои позиции в арабском мире после Суэцкого кризиса, а потом предложил финансовую и техническую помощь в строительстве Асуанской плотины. Насер не был коммунистом, но США стремились его изолировать и поддерживали прозападных деятелей в соответствии с «доктриной Эйзенхауэра» от января 1957 года — программой финансовой и военной помощи ближневосточным странам, которые готовы сопротивляться «международному коммунизму».

Объединенная арабская республика: эксперимент арабского единства

Американцев особенно беспокоила Сирия, которая, на их взгляд, превращалась в сателлита СССР после прихода к власти социалистической партии Баас в начале 1957 года. Опасения, надо сказать, были необоснованными: Баас выступала за идею арабского единства и вовсе не собиралась солидаризоваться с Советским Союзом (равно как и с Западом). Напротив, баасисты боролись с коммунистической пропагандой в своем государстве.

Не желая попасть под перекрестный огонь, Баас обратилась к Насеру, предлагая политический союз с Египтом, каковой являлся первым шагом к созданию единого, универсального арабского государства. Насер сознавал, какие затруднения способно вызвать объединение двух социально разнородных и не имеющих общей границы стран, но единство было естественным следствием арабского национализма, и он не смог сопротивляться. 1 февраля 1958 года Египет и Сирия объединились под руководством Насера — новое государство назвали Объединенной Арабской Республикой (ОАР). Йемен присоединился к ОАР в марте того же года.

Когда Насер через пару недель после объединения посетил Сирию, сотни тысяч граждан приветствовали его на улицах Дамаска. Он находился в зените власти, панарабская мечта казалась близкой к осуществлению, в особенности после политических потрясений 1958 года, которые привели к образованию ОАР, поразившему весь Ближний Восток. Король Саудовской Аравии отрекся от престола в пользу своего единокровного брата Фейсала после того, как выяснилось, что он предлагал взятку сирийскому политику с просьбой организовать убийство Насера; монархию Ирака уничтожил военный переворот по образцу египетского. Складывалось впечатление, что Саудовская Аравия и Ирак могут присоединиться к ОАР, но вскоре стало ясно, что ни одна из них не хочет делиться своими обширными нефтяными запасами. Их отказ положил конец панарабской мечте.

В Сирии эйфория быстро рассеялась. Сирийцы пытались примирить свое уважение к Насеру с авторитарным режимом, который он им навязывал. В Египте народ привык к автократическим методам Насера, но сирийцы возмутились, когда политические партии — даже Баас — были запрещены, а демократические учреждения распущены. Они не отождествляли политический либерализм с некомпетентным управлением иностранцев и богатых землевладельцев, как египтяне, и, в отличие от египтян, вовсе не радовались отмене свобод. Сирийцы также не одобряли доминирование в правительстве военных и громоздкую бюрократическую систему, навязанную Каиром: чиновники-египтяне рассматривали Сирию как «северную провинцию». Недовольство нарастало, особенно среди интеллектуалов и частного бизнеса, гораздо более организованного, чем в Египте.