Египетские вечера

— Думаю, не будет. Но вы можете и у меня остановиться. В зале на диване поспите.

— Мне не хочется вас стеснять.

— Ничего страшного.

Катерина вдруг села на табуретку и разревелась.

— А кто хоронит? Наталья? Но почему она мне ничего не сказала? Я же не могу в стороне быть. Бедный Глеб… — рыдала женщина.

— Она не знает о вашем существовании. Как же она могла позвонить? Катя, перестаньте плакать, — бессмысленно говорила я.

Но женщина и не думала меня слушать. Я решила, что мне, пожалуй, лучше уйти. Вечером мы в Тарасов вместе поедем. Будет еще время задать вопросы.

— Я пойду, — сказала я.

Катя подняла на меня глаза и чуть кивнула.

Обессиленная — все-таки тяжело сообщать родным известие о гибели близкого человека, — я прибыла снова в редакцию к Геннадию. Плюхнулась на стул и закурила.

— Чего такая смурная? — Сомов поспешил включить чайник.

— Пришлось сейчас рассказывать родной сестре погибшего о его смерти. Знаешь, не самое приятное занятие. Только не предлагай мне свой отвратительный кофе, — сразу предупредила я.

— Другого нет, — развел руками парень.

— Значит, буду пить кипяток. А варенье? У тебя всегда в тумбочке есть варенье. — Я почти что воспряла духом от одной мысли о сладком.

— Нет. А я что-то пиццы не наблюдаю, — парировал он мой печальный вздох.

Я стукнула себя по голове. Не сильно, конечно. Вскочив, я вылетела из комнаты и понеслась к ближайшему кафе. Местность в центре я знаю неплохо, так что плутать мне не пришлось. Совсем скоро вожделенная пицца была у меня в руках. По дороге я купила еще шоколад.

— Мне стыдно. — Гена встретил меня в дверях. — Я не думал, что ты сразу сорвешься с места и кинешься в магазин.

— Ничего. Голод не тетка. Сам понимаешь, кушать хочется, несмотря на все проблемы, что нас окружают.

— Это верно.

Мы сели перекусить.

— Ты что-нибудь для меня узнал? — спросила я, беря очередной кусочек пиццы.

— Узнал кое-что. Сашковы жили… — И Геннадий пересказал мне примерно то, что я слышала от сестры Глеба.

— Это мне известно, — сказала я после того, как внимательно выслушала его рассказ. — Мне очень интересен факт судимости. За что и почему?

— Ну, там дело покрыто мраком, как-то быстро все прикрыли. По крайней мере, я точно ничего не смогу добавить. Были разговоры, что Глеб кого-то выгораживал, что ли. Но точно неизвестно. И отпустили из тюрьмы его достаточно быстро. Под амнистию попал удачно или постарался кто? — раскинувшись в своем кресле, рассуждал Геннадий.

— Слушай, а ведь это очень интересно. И даже может быть полезно. Но неужели все так секретно? В наше время? Не поверю.

— Как хочешь, но я вряд ли еще что-то узнаю. Сама пробуй, через свои каналы.

— Придется.

Мы еще немного поболтали с Геннадием. Часов в пять я поднялась со стула и вздохнула.

— Была рада снова с тобой встретиться, но мне пора. Звони, если вдруг что-то узнаешь все-таки новое, — попросила я Сомова. — Пока.

— Хорошо. Счастливо.

Я вышла из редакции и вдохнула прохладный воздух. Кажется, собирался дождик. Неплохо бы, а то жара уже достала. Правда, завтра похороны. Под дождем эта церемония совсем уж неприятна. Но раз погоде приспичило, ничего не поделаешь.

Залив бензина в бак моей «девяточки» на ближайшей автозаправке, я поехала к дому Сашковой. Вышла из машины и поспешила за Катей. По небу ползла огромная, просто черная, туча, и надо было спешить.

Я долго звонила в дверь, но никто не открывал. Мне стало тревожно. Что могло с Катей случиться? Не пришло ли ей в голову соединиться со своим братом? Судя по ее рассказам, она очень его любила. Кто ее знает?

Вернувшись в «девятку», я достала из бардачка отмычки и снова поднялась на третий этаж. Дверь открыла быстро. Вбежала в квартиру и увидела Катю, абсолютно спокойно лежащую на диване. Я подошла к ней, взяла ее за руку, а потом отпустила. Рука безвольно упала вниз. Мурашки побежали по моей спине.

Я нагнулась и уловила едва слышное дыхание. Я быстро схватилась за телефонную трубку и вызвала «Скорую». Машина приехала через пятнадцать минут.

За это время я успела осмотреть квартиру.

Все было так, как и прежде. Ничего не разбросано. На кухне чашка, из которой Сашкова пила лекарство, и выключенный чайник. Ничего не прибавилось, ничего не убавилось.

— Что тут у вас случилось? — с порога спросил меня энергичный мужчина в белом халате.

— Я не знаю. Вот пришла к подруге, а она не открывала. Я точно знала, что она дома, и вошла сама. Она мне запасные ключи оставляла. И вот, — указала я на диван. — Вошла и увидела. Лежит, не двигается.

Доктор стал осматривать Катерину.

— Вроде спит она, — сказал он. — Она пьет снотворное?

— Не знаю.

— Посмотрите в ванной или на кухне, есть ли у нее какое лекарство.

Я принесла тот пузырек из холодильника и показала врачу.

— Могла и от этого заснуть. Если много приняла.

— Да. Она принимала его. У нее горе, вот она и успокаивалась.

— Значит, просто спит. Не переживайте. К утру проснется.

Мужчина встал и быстро вышел. Я вздохнула с облегчением. Хорошо, что ничего не случилось. Но как же мне быть? Мы же ехать собирались.