Египтянин

– Осия меня ждёт, Осия, – передразнила его Эрте, обтирая губы тыльной стороной ладони. – А сам каждый раз наряжается в праздничный калазирис и умащается маслами: за версту дух стоит.

– Тётушка, не ругай меня. Мне и так стыдно. Я не решался открыться перед вами, – пытался оправдаться юноша.

– Да ладно. Это твоё личное дело, – примирительно проворчала Эрте. – Но как теперь с Элишевой быть? Она знает?

– Нет, тётушка, не знает… пока, – Моисей виновато отвёл глаза.

– Ну и хорошо, что не знает. Вдруг у тебя с дочерью Хуфу не получится – вернёшься к ней.

Со двора послышались голоса – это Потифар вернулся из гостей. Не успел он переступить порог, Эрте протянула ему кружку.

– Попробуй, муженёк, деревенского пива. Кара приготовила.

Потифар сделал несколько глотков. Его довольный вид говорил сам за себя – напиток ему понравился.

– Ну-ка, мать, отлей нам в кувшин немного, мы с юношей распробуем хорошенько.

Моисей положил на скамью деревенскую одежду, отправился вслед учителю в сад. Расположились под сенью финиковой пальмы.

– Молодец, Кара, – хвалил Потифар, прищёлкивая языком. – Вот бы Эрте научить.

– Научится. Я тётушке сказал, чтобы в закваску добавляла засушенный корень мандрагоры.

– Как мне подсказывает память: это – ядовитое растение, – удивился Потифар.

– В нашей деревне многие готовят так, никто ещё не отравился, – успокоил его юноша.

– Ну и хорошо. Значит, будем жить. Расскажи, что нового в семье, как здоровье родителей?

– Все живы – здоровы и вам того – же желают.

– Спасибо.

– Мариам готовится к свадьбе. Мы с ней договорились встретиться на следующий выходной в городе: выбрать ткань для платья, украшения.

В глазах Потифара мелькнул тревожный огонёк.

– Послушай, сынок, тебе не обязательно сопровождать сестру. Вас кто – либо увидит – не избежать расспросов и подозрений.

– Сколько лет мне удавалось быть неузнанным, – уверенно заявил юноша. – А сестре не помогу – торгаши её обманут, или того хуже – ограбит кто.

– Ну, смотри сам. Ты уже не мальчик, чтобы я тебе приказывал, – пробурчал недовольно Потифар. – Ты мне скажи одно – что будет, когда мы уедем? Кто тебя на путь истинный наставит?

– Кроме тебя, учитель, некому, – с грустью в голосе отвечал Моисей.

Они сидели рядом, скрестив ноги: юноша в расцвете сил и уже не молодой мужчина с серебристой порослью на бронзовой от загара голове. Некоторое время, молча, пили пиво, думая каждый о своём. Моисей подбирал в уме слова, которые не ранили бы сердце человека, вложившего в него свою душу. Как сказать наставнику: он – уже взрослый и может жить отдельно от них? Что он уже с отцом договорился о поисках жилья.

Перед глазами Потифара стоял образ маленького Моисея. Худой подросток с большими ушами на бритой голове сначала не впечатлил Потифара. В какой – то момент он даже пожалел, что позволил втянуть себя в авантюру. Совсем не ради звонкого металла согласился он приютить у себя семитского мальчика, а дабы отвлечь Эрте, да что греха скрывать, и себя тоже, от тоски по умершему сыну. Около года понадобилось судье для того, чтобы подготовить подростка к новой жизни. И никому, даже его родителям, он не открылся: прежде чем отдать Моисея в египетскую школу, Потифар поделился своей тайной с номархом Джути. Тот, памятуя об их давней дружбе, ничего не сказал «против». Только взял с Потифара слово: случись что – номарх должен остаться в стороне, его имя не должно быть замарано. Так и рос Моисей, не подозревая, что за его судьбой следит самый влиятельный вельможа нома. Это с его молчаливого согласия и благодаря связям Потифара в чиновничьих кругах семиту Моше прочили должность судьи – одной из самой почитаемой должности в Египте…

– Вы ещё не решили, когда покинете Питом? – нарушил молчание Моисей.

– Эрте хоть сейчас бы отправилась в путь, пока стоит большая вода. Я её уговорил задержаться. Хочу дождаться того момента, когда ты отправишься в храм не как царский писец истины, а как – судья.

– А дом? Вы нашли на него покупателя?

– О каком покупателе ты ведёшь речь, Моисей? Мы не собираемся продавать дом.

– А кто в нём будет жить?

– Ты! – не скрывая счастливой улыбки, ответил египтянин. – Мы решили: в память о Какемуре не должны продавать дом. Он должен принадлежать тому, кто все эти годы заменял нам сына.

Учитель бережно обнял его за плечи. Глаза его наполнились слезами.

– Спасибо тебе, Моисей, за все те годы, что ты провёл с нами. Заботясь о тебе, мы с женой смогли утешиться в горе. Мы рады, что можем отблагодарить тебя таким образом.

– Нет. Я не могу принять такой дорогой подарок, дядюшка. Ты и без того сделал для меня немало, – воспротивился юноша. – Мне надо с отцом посоветоваться…

– Я предполагал, что ты откажешься. Заблаговременно переписал наш дом на твоё имя. Назад дороги нет, мой мальчик. И всё на этом… – Потифар коснулся пальцем губ Моисея. – Кстати! На прошлой неделе начальник канцелярии приходил в гости. Сиял, как начищенный до блеска медный таз! Возжелал выдать свою дочь за тебя. Как её зовут?

– Натимут. Мы уже второй месяц с ней встречаемся.