Египтянин. Путь воина

– Жрецы полагают, что можно довольствоваться более условными изображениями, – возразил Анху, и в его глазах появилась лукавая искорка. Он точно поддразнивал Ренси.

Но тот серьёзно воспринял его замечание.

– Надеюсь, что на этот раз жрецы не будут вмешиваться в моё дело. Им и самим предстоит немало работы. Многие храмы страны серьёзно пострадали во время ассирийского нашествия.

– Должен разочаровать тебя, Ренси, – со вздохом проговорил зодчий. – Никогда прежде жречество не боролось за возврат к древним образцам так рьяно и беспощадно, как ныне. Многие из священнослужителей, близких ко двору, ратуют за возрождение идеального портрета.

– А разве нельзя положиться на его величество? Разве не он пожелал, чтобы я участвовал в украшении его поминального храма? – настаивал Ренси.

– На него можно положиться, если только ты, мой упрямый Ренси, не будешь излишне одухотворять свои статуи. Фараон, безусловно, весьма образованный человек, но вместе с тем он слишком подвержен влиянию жрецов. У него обострённое чувство связи с прошлым: именно поэтому он сопротивляется ассирийскому владычеству и стремится вернуть Та Кемет независимость и былое величие. Древние жреческие учения, как и культы древних могущественных царей, у него в особом почёте. К тому же, за соблюдением традиций строго следит его сестра, у которой ты теперь в личном подчинении.

– Учитель, ты должен беречь силы, – вмешался в разговор Ипи, при этом выразительно посмотрев на Ренси.

Тот понял, что пора уходить.

Зодчий Анху скончался поздним вечером на следующий день. Перед тем, как оставить мир земной и уйти в Аменти, он успел попрощаться с Ренси.

– Ренси, ты знаешь, я любил тебя как сына, одарённого, хотя упрямого и непокорного. Я хочу завещать тебе то, что обогатит тебя необходимыми знаниями, что, возможно, убережёт тебя от ошибок. Это переписанные мною на папирус надписи из заупокойного храма Аменхотепа Третьего, называемого также Мемнонием. В этих надписях содержится опыт талантливейших мастеров: зодчих Инени и Сенмута, архитектора Майа, скульптора Тутмоса, создавшего удивительные портреты Нефертити…

– Буду хранить этот папирус как самое дорогое сокровище, – пообещал Ренси и прижал к груди свёрнутый в трубочку лист.

На измученном лице зодчего он уловил тень улыбки и отвернулся, глотая слёзы.

– Ренси, он хочет, чтобы ты подошёл поближе, – сказал один из сыновей зодчего.

Молодой ваятель приблизился к умирающему наставнику, склонился.

– Будь осторожнее, мой мальчик, – прошептал тот ему на ухо. – Твоя привязанность к дочери Тахарки может обернуться для тебя большой бедой. Слухи в Саисе расходятся быстро, и я хочу тебя предупредить. Ты должен знать, что при дворе номарха многие недолюбливают тебя: кто из зависти к твоему таланту, кто из-за твоего строптивого нрава. Но самый опасный твой враг – Нехо. Берегись его, Ренси. Он злопамятен и мстителен… А о Мерет постарайся забыть: вам всё равно не быть вместе…

Анху хотел ещё что-то прибавить к сказанному, но силы покинули его. Затем дыхание его пресеклось, и глаза закрылись уже навсегда.

Ренси молча простился с ним и вышел. Сердце его, казалось ему, вот-вот разорвётся. Во второй раз в жизни – впервые это было после смерти отца – он испытывал потерянность и безысходность. От него ушёл не просто великий мастер, на которого во многом хотелось походить, но – его наставник, чьи поддержка и участие столько раз облегчали ему жизнь.

Последние слова Анху ещё долго звучали в голове у Ренси. Но забыть о Мерет он даже не старался. Напротив, желание встретиться с нею с каждым днём становилось всё сильнее, нестерпимее. Однако появиться в Саисском дворце без приглашения Нехо или кого-либо из придворных он не смел. Дни пролетали в работе, ночи – в бессоннице, сладких грёзах и томительном ожидании желанного чуда.

6

Минула жаркая пора – отделочные работы в поминальном храме фараона Тахарки были полностью завершены. Четырёхугольники стен сбросили обычную белизну и облачились в радующее взор одеяние росписей; вместе с солнечными лучами оживали и двигались врезанные в камень контуры фигур.

Вот он – царь Верхнего и Нижнего Египта, владыка Обеих Земель Небмаатра, наследник Ра, сын Ра, владыка венцов Тахарка – возвышается над всеми, обозревая пояса мелких изображений. Помимо обязательных сцен общения фараона с богами на стенах ходов и склепа высекли заклинания, которые должны провозглашаться во время заупокойной службы с тем, чтобы обезопасить и осчастливить фараона после смерти. Все изображения были расположены в определённом порядке относительно впадины в стене, называемой ложной дверью, откуда якобы появлялся мертвец. У входа в храм стояли великолепные изваяния «двойников» фараона, в коих, по верованиям египтян, он почивал до очередного пробуждения.