Египтолог

Мозг для египетских жрецов и анатомов ценности не представлял, он обычно извлекался из черепа при помощи крючка или соломины и выбрасывался. Судя по настенным изображениям, череп Владыки был размозжен, оттого удаление мозга в его случае было делом быстрым и весьма нечистым.

Тело омывалось и наполнялось особым химическим консервантом. Секрет этой субстанции до наших дней не раскрыт, хранит ее тайну и гробница Атум-хаду. По прошествии семидесяти дней тело было готово к пеленанию. Но, мой читатель, если мумия Владыки Щедрости сохранилась не так, как иные найденные в усыпальницах тела, то мы должны учесть: у Атум-хаду не было времени, чтобы проделать все как следует, к тому же сей мистический и сложный ритуал он проводил лишь на своей кошке. И более того: он был единственный исполнитель — больной, раненый, отчаявшийся и преследуемый. Он не обладал всеми инструментами, и его познания в химии составов, потребных для ужасных похорон, были хоть и солидными, но любительскими. Потому, если мумия Владыки Щедрости выглядит не вполне ортодоксально и местами подгнила — что ж, у нас на руках еще одно доказательство уникальной природы нашего открытия.

Дыру в теле зашивали. Странно, однако, судя по настенным росписям, именно эта задача основательно растревожила чуткий желудок Атум-хаду, когда процесс был почти уже завершен.

Ряд иллюстраций описывает проведенные им кошмарные часы: когда царь берется накладывать первые стежки, лицо его сводит судорогой. Он бросает нить и иглу, бежит из гробницы, стоит снаружи, разговаривает, как можно понять, с доброй крестьянкой, предлагающей ему убежище в своем доме. Соблазн велик, но царь знает, что этому не бывать. Его горло перехватывает, и он невозмутимо благодарит ее за доброту. Когда она уходит, он падает на землю и рыдает. Затем, ошарашенный, возвращается к работе.

Традиционная мумификация предполагает наложение на зашитую рану печати в виде глаза Гора. На тело кладут золото, драгоценности и амулеты. На пальцы рук и ног надевают золотые наперстки. Я могу ошибаться, но полагаю, что данная мумия подобного броского снаряжения, вероятно, была лишена.

Обычно каждый палец на руке и ноге оборачивается пеленами отдельно. Затем настает очередь рук и ног, затем в двадцать слоев пеленаются тело и голова. Для запечатывания этих громоздких покровов используется разновидность смоляного клея, после чего голова мумии покрывается маской. Эти работы под силу выполнить нескольким людям, не одному. Мы можем лишь представить себе, как усердно монарх трудился, пренебрегая в спешке ритуальными предписаниями. В одной из последних битв войны с гиксосами царь был сильно ранен в ногу; собравшись с убывающими силами, он обернул тяжелое тело всего только пятью слоями пелен — и перекатил мумию былого союзника в центр его погребальной камеры.

Покончив с пеленанием, царь, используя древний химический препарат либо узорный шаблон, тайна которого от меня ускользает, изобразил на груди мумии символы правления Атум-хаду — грифа, сфинкса и кобру, а также девиз «ГОР ПОЖИРАЕТ СЕРДЦА ПРОКЛЯТЫХ».

За отсутствием маски для мумии царь нарисовал лицо прямо на обернутой пеленами голове, пересоздав Владыку человеком, который исполняет приказания царя без вероломных мыслей и пререканий. Льняные пелены непригодны для рисования, не говоря уже об изображении раскаяния, угодливости и покорности. Однако царь простыми и энергичными движениями кисти совершил необычайный, почти божественный акт прощения, превратив корыстолюбивого и ненадежного спутника в человека совсем иной сущности, создав компаньона и отца, которому он мог довериться.

Текст на стене Камеры Владыки Щедрости заканчивается так:

«Ты снова молод, ты снова жив. Ты снова молод, ты снова жив». Царь повторил слова ритуала своему другу и земному отцу, который любил царя как сына все то время, что провел в этом мире.

Уж не знаю, нервы это были с тем мальчишкой на нильском пароме или нет, но где-то в тот момент преступление совершалось, факт, потому что утром на следующий день, 1 января, когда я, добравшись со своим багажом до пирса, ждал посадки на каирский пароход, ни Трилипуш, ни Финнеран так и не появились. Я стоял на пирсе и рассматривал чуть не под лупой каждого пассажира, который поднимался по сходням, пошатываясь. Я ждал до тех пор, пока стюард последний раз не объявил, что пароход отчаливает, затем попросил его проверить список. «Да, сэр, Финнеран и Трилипуш заказали места и оплатили билеты, но на борту их нет». Уже не помню, обрадовался я или испугался. Оставляю это вам, Мэйси, опишите сами. Судно уплыло без меня, я оставил багаж у портье и снова с головой ушел в работу.