Египтолог

Не буду отрицать, я тогда запутался, даже страдал. Ваша тетушка безжалостно меня дразнила. Иногда (когда, как мне сейчас ясно, я был в своем уме) я решал, что лучше всего — уехать из Бостона как можно быстрее. Но едва я говорил ей, что взял билет на пароход, она надувала губы и отвечала: «Нет, ты же не можешь меня бросить? А с кем я буду развлекаться?» И я все переигрывал и оставался, а в следующий раз она, видя меня с букетом в дрожащей руке, глумливо спрашивала, мол, почему это я еще не в Египте. Когда я не мог ее найти — бродил по Бостону (так далеко от родного дома!), не понимая, что делать с заглохшим расследованием и что писать в отчете для Финнерана, и шел, и покупал еще один билет из Нью-Йорка до Александрии, который, само собой, потом пропадал. Я убеждал себя, что мои многочисленные клиенты и странные повороты дела требуют моего присутствия в Бостоне. И, может, Трилипуш ей не нравится, она же так и сказала — ну, почти. И вам тоже смешно, Мэйси? Ну же, валяйте, смейтесь.

Я навещал Финнерана, говорил ему, что слежу за Маргарет (о наших вечерах у Дж. П. я, конечно, и не заикался и потому денег за то, что опекал Маргарет, с него никогда не брал, это было бы нечестно). Я делал все, чтобы Финнеран увидел вещи в правильном свете без моих объяснений, но он ничего не желал видеть и решать. На деле-то я приходил в надежде увидеть ее. Иногда мне это удавалось, и тогда прекрасная хозяйка предлагала мне в гостиной лимонад, гладила своих собак, мы сидели тихо и мирно, она надо мной подшучивала, потому что я не знал, чего бы такого сказать, чтобы не выдать какую-нибудь тайну: ее — ее отцу, Трилипушеву — ей, ее отца — ей, и, конечно, мою, которую хранить было всего болезненней. Она смотрела на мои пополуденные страдания и говорила: «Гарри, ты стал такой тихий-тихий. Повеселее, а? Помнишь, ты обещал не давать мне скучать? Терпеть не могу мужчин, которые не держат слово!» А вечером она неизменно появлялась в моем отеле (знала, где меня искать, я ведь ждал и надеялся) и вела к Дж. П.

Потом однажды днем Финнеран позвонил мне в отель и попросил у меня «совета — вы же у нас разбираетесь в запутанных делах». Он только что получил телеграмму от Трилипуша: храбрый исследователь переезжал из Каира на юг, в пустыню, на место раскопок, и просил немедленно перевести на банковский счет инвесторские деньги. Кажется, Финнеран, когда узнал об Оксфорде, решил повременить с обещанной суммой, но потом шок от оксфордских известий сошел на нет. Было понятно, что Финнеран сменил гнев на милость. Он определенно желал услышать от меня, что Трилипушу, несмотря ни на что, можно доверять. Мой совет ему был не нужен ни на столечко. Нет, было ясно как день, что ему нужно мое вранье, да еще чтоб я его утешал. «Маргарет на самом деле любит этого парня, — сказал он так, точно из этих слов, будь они правдой, следовало что-то важное — кроме того, что Маргарет нужно лечить получше. — И инвесторы на него рассчитывают. И на меня тоже». То он жует свою сигару, весь из себя акулий хрящ в крокодиловом пальто, настоящий бизнесмен-заправила, отдает приказы направо и налево. То вдруг жалобно спрашивает меня (а я ему не друг и вообще лицо заинтересованное), что же ему делать. То сердится, то вдруг смутится, спорит сам с собой.

— В этом инвестиционном проекте многое поставлено на карту, — бурчит он. — Деньги не должны попасть не в те руки. Но если хочешь навариться, коней на переправе менять негоже. Взялся за гуж — не связывай по рукам и ногам человека, который просит несколько жалких долларов…

Тут меня поразила мысль: да ведь все Финнераново семейство у Трилипуша в кармане. Может, и сокровища-то никакого нет!

Из-за безумия этого семейства (не хочу вас обидеть, Мэйси) я чувствовал себя глупой приживалкой. Я-то думал про его дочь в гостиной, про то, что Трилипуш не вернется, про то, как она осрамится, когда бостонское общество разузнает, что Маргарет была помолвлена с отпетым мошенником и убийцей — и он ее бросил. Чем дольше Финнеран платил Трилипушу, тем дальше отодвигался час расплаты, но в конце концов Трилипуш просто исчезнет без следа, заграбастав достаточно Финнерановых деньжат, чтобы жить себе припеваючи в Кенте, новые деньги и древняя фамилия сойдутся — водой не разольешь. И когда этот час настанет — кому после всего этого Маргарет будет нужна? Мне, я знал это отчетливо. Мне.