Египтолог

«Величество, мы тут не в бирюльки играем. Наверное, вы не знаете, как обращаются с царями и королями в наши дни. Не прими на свой счет, Ральфи, твоего мы обидеть не хотим… Если не хочешь говорить с нами — так тому и быть, но терпеть всякие… — Тут Соня уверенно выбранила дух последнего царя XIII династии: — детские шалости мы не станем!» На секунду воцарились тишина и спокойствие, а потом диск снова полетел по доске, да так быстро, что мои пальцы чуть не соскользнули: AHAHRTNW.

«Может быть, он хочет отвечать только „да“ и „нет“», — предположил Лен.

«Нет-нет, — я наконец обрел дар речи. — Можно мне попробовать? Владыка Нила, Хозяин Двух Царств, где я найду тебя?»

R X К S Т.

«Это уже слишком! — воскликнула Соня и убрала руку с костяного диска, который под давлением пальцев моих и Лена тут же накренился, — Я должна извиниться перед вами, дорогой Ральф, — сказала она, включая электрический свет; мы сощурились от сияния 1920-х, — Знаете, я так надеялась…»

«Право, все было так захватывающе, — сказал я. — Я смотрю на вещи с научной точки зрения и не могу сказать, что полностью верил в происходившее».

«Конечно, душа моя, конечно», — сказала Соня и улыбнулась мне так, как и должны улыбаться матери, закрывая глаза на детскую ложь.

Провозгласив «спокойной ночи!», я вышел вон. Они, взявшись за руки, стояли в дверях, прощались и обсуждали планы на завтрашнюю утреннюю трапезу. Ныне я лежу в своей трясущейся каюте (раздражающе спартанской; теперь, зная, какие на этом корабле бывают каюты, я не прочь вернуться в Каир и потолковать с тем служащим билетного агентства).

Не хочу поощрять шарлатанов, Маргарет. Должно быть, эти милые, очень милые люди — давно сработавшиеся мошенники, профессионалы своего дела, и заодно — готовые услужить египтологи-любители, желающие успеха моей миссии; как иначе объяснить, что буквы AHAHRTNW, если добавить два пробела, складываются в «аНА Hr Tnw», стандартную транслитерацию латинскими буквами иероглифов, означающих «борец за правду», а «rx-k st» означает буквально весьма ободряющую фразу «сам знаешь где»? И что я могу написать по этому поводу, Маргарет? Я видел то, что видел. Я верю во все это не больше твоего. Это не могло произойти. Это произошло.

===.

Только что проснулся, по моим часам сейчас — 4.15 утра. Во сне гул двигателя, от которого дрожат деревянные стены, стал бормотанием нетерпеливых слушателей в переполненной аудитории, похожей на ту, где мы с тобой встретились, только бесконечно больше. Тысячи людей ожидают моего выступления. Я сижу за столом на сцене, держу перед собой конспект лекции, несколько листков, на которых узнаю свои отроческие попытки изобразить демотическое письмо.[14] Мне немного не по себе из-за шлема на голове, его гребень утяжелен золотыми статуэтками, изображающими грифа, сфинкса, кобру, тебя, твоего отца, Инге и Нордквистов. Рядом со мной на помосте сидит Картер — и болтает без умолку; только вот из-за нарастающего рева, идущего откуда-то издалека, с последних рядов бостонских слушателей, сосредоточиться на его льстивых словах все труднее. «Безусловно, и мы должны повторять это снова и снова, величайшее значение имеет наш путь внутри усыпальницы, из одной камеры в другую, и не только ваши открытия восхищают меня, но также и ваше сердце». Рев нарастает, он несется прямо на меня; ряд за рядом бостонские леди внезапно поднимаются с мест и начинают вопить с искаженными лицами, умоляюще протягивая руки и программки. Картер, явно нервничая, вопрошает меня: «Как вам удается сохранять спокойствие, наблюдая такой ажиотаж?» Теперь ревет уже полтолпы, женщины срывают с себя ожерелья, рвут пояса. Гортанным воплям, звукам древним, как сам Египет, вторят женщины Бостона, декан Уоррен, профессор тер Брюгген, все преступные и раболепные партнеры Финнерана. Инге сорвала платье с пышного тела; даже ты встаешь, пошатываясь, сбрасываешь оцепенение болеутолителей и, уподобясь остальным, начинаешь стенать, и тогда я поднимаюсь из-за стола и делаю шаг вперед, обнаженный, о трех мощных ногах, сжимая конспект в одной руке и бьющееся сердце Картера — в другой.

Я устал. Веки тяжелеют, и все же я чувствую в себе великую силу. Странную силу.

===.

Пятница, 27 октября 1922 года

Проснувшись поздно, я узнал от здешних стюардов, что ночью на камбузе двое затеяли перебранку, и один из чертей пырнул другого ножом для резки хлеба прежде, чем их успели унять официанты. Мне сказали также, что стычка началась из-за того, что один из шайтанов напал на американского туриста, а другой египтянин вступил в драку, поскольку не вынес грубого обращения с человеком Запада. Он защищал пострадавшего американца от своего же соплеменника. Борец за правду.