Его батальон

А может, это им показалось? Может, Нагорный где-либо схоронился в воронках, дождется ночи и выберется обратно? Или он давно уже погиб? Погибший, он не вызывал тревоги, разве что слабое, почти привычное для командира чувство человеческой жалости, слишком обычной в подобных случаях. Волошин обвел взглядом лица командиров в траншее, но лица эти были мрачно-спокойными, похоже, никто из них особо не вслушивался в редкие, почти случайные выстрелы на высоте. Разве что Гутман...

Но Гутман, кажется, уже был занят другим. Обернувшись в траншее, он недолго повглядывался в тыл и предупреждающе окликнул комбата:

– Товарищ капитан!

Волошин оглянулся. В сбегавшей к болоту гривке кустарника с пригорка вниз пробиралась группа людей, в первом из них, в накинутой поверх шинели палатке, он сразу узнал командира полка.

Так вот почему его не оказалось в штабе!

Впрочем, все было в порядке вещей. Произошла неудача, и начальство пожаловало в батальон, чтобы во всем разобраться на месте. Что ж, возможно, так оно и лучше. Может, майор еще и наблюдал все это побоище, значит, долго объяснять ему не придется.

– Гутман! – окликнул он ординарца. – Бегом в девятую взять сведения о потерях!

Минуту спустя в траншейке стало тесно от невпроворот набившихся в нее людей. Командир полка прибыл сюда со всей своей свитой: адъютантом, ординарцем, заместителем по политчасти майором Миненко; сюда же прибежал и Маркин, и двое проверяющих из штаба полка. Хорошо, что бризантный обстрел прекратился и редкие разрывы грохали теперь в стороне совхоза, а то бы одного меткого залпа было достаточно, чтобы обезглавить полк.

Волошин, отстранив к стенке начхима, торопливо протиснулся навстречу командиру полка.

– Товарищ майор, атака не удалась, батальон отошел...

– Кто разрешил? – резко перебил его командир полка.

– Не было связи. Немецкая артиллерия...

– Кто разрешил? – жестче прежнего оборвал его командир полка, неподвижным взглядом уставясь ему куда-то на грудь. В траншее сделалось тихо. Предчувствуя скандал, все напряженно рассматривали комья земли на бруствере.

– Я же вам объясняю, – повысил голос Волошин, собрав воедино всю свою выдержку, чтобы хоть внешне казаться спокойным.

– Кто разрешил отойти? – четко вырубая каждое слово, добивался командир полка. – Вы получили приказ на атаку?

– Я получил приказ на атаку, но мне не хватило времени разведать высоту, товарищ майор. А там оказалось более восьми пулеметов! К тому же батальон попал под губительный огонь бризантных и потерял треть состава...

– Я спрашиваю, – тише и оттого еще более зловеще повторил свой вопрос командир полка. – Я вас спрашиваю, кто вам разрешил отвести батальон на исходный рубеж?

Волошин замолк. Он уже знал эту манеру многих начальников долбить подчиненного вопросом, не давая тому ответить. Наверное, и теперь отвечать не имело смысла, его ответ вовсе не интересовал командира полка.

– Кто разрешил отойти?

Стоящий за командиром полка одетый в новенький белый полушубок майор Миненко с неизменной улыбочкой на добродушном лице заметил язвительно:

– Похоже, он первый день командует батальоном. И не понимает, что, прежде чем принять такое решение, следует посоветоваться.

Все время тщательно сохраняемое спокойствие комбата вдруг разлетелось вдребезги.

– Я не первый день командую батальоном и знаю, что следует. Но одного знания недостаточно. Чтобы доложить, надобна связь, а ее...

– А кто же должен заботиться о связи? – ядовито произнес командир полка, допустив явный промах в знании недавно введенного боевого устава, и комбат не замедлил этим воспользоваться.

– В данном случае – ваш штаб, товарищ майор. Согласно новому боевому уставу связь в частях организуется сверху вниз и справа налево.

– Грамотный! – невозмутимо сказал командир полка своему заместителю, кивнув в сторону комбата. – Грамотный. А почему не взята высота?

– Я объяснил почему. Не подавив огневых средств, я не могу губить людей в бесплодной атаке, – сказал он твердо и даже с некоторым вызовом, тут же поняв, что в этот раз сам допустил оплошность, – о людях говорить не следовало. И действительно, командир полка подхватил язвительно:

– Ага, жалеешь людей! Жалостливый! Ты слышь, Миненко? – кивнул он замполиту. – Ему людей жалко. На приказ ему наплевать – его одолела жалость. Вы слышали? – обращался майор ко всем, кто находился в траншее. Но все угнетенно молчали. – Может, ты еще и себя пожалеешь?

– Я себя не жалею. Но бойцов – да. И понапрасну губить батальон не стану, – четко произнес комбат, подумав, что теперь уж терять ему нечего. Но он ошибался. Он еще не знал, что ему уготовил командир полка.

– Вот как? – удивился майор. – Тогда я тебя отстраняю. Я тебя отстраняю от командования! – Плотное, обветренное лицо командира полка выражало предел решимости. – Ты понял?

– Я понял, – мало что понимая, спокойно ответил Волошин и, чтобы не пошатнуться от охватившей его странной расслабленности, прислонился к стенке траншеи. Командир полка тем временем сдержанно-мстительным взглядом окинул командира в траншее.

– Лейтенант Маркин!