Его Безумие

Несколько раз я садилась за стол с полной уверенностью настрочить пару строк для будущего поколения. Но…

Как говорил Чаплин: «Писать о настоящей любви — это значит испытать самое прекрасное из творческих разочарований: её невозможно ни описать, ни выразить».

Наша история с Адамом началась неправильно. Отнюдь не в стиле моей любимой романтической комедии, сосредоточенной на юмористических сюжетных линиях и хорошем конце.

Это долгий путь… изматывающий и больной для двоих.

Я отчаялась и перестала верить.

Изменилась, повзрослела. Многое переосмыслила.

И несмотря на это, мы остались вместе, но…

Не так я представляла своего первого мужчину и первые сексуальные отношения. Они должны были случиться не под воздействием алкоголя и напора со стороны сильного, а во имя любви…

Она бывает разная. С ним я познала все её грани. На вкус как горькая полынь или же сладкая как мед.

На свете есть вещи, которые ни один человеческий язык не способен передать словами. Такие чувства бывают лишь раз в жизни. Их ни с чем не перепутаешь. Они внедряются намертво. Заселяются в подкорку и не уходят.

Мы бессильны перед ним.

Пожалуй, подходит только одно.

Затёртое до дыр.

Любовь.

Адам появился и перевернул мой мир с ног на голову, разрушая все, что я так трепетно строила.

Он такой, какой есть и будет самим собой до конца.

Единственное, что я могу — затаить дыхание, отворив сердце нараспашку, не теряя драгоценные минуты и любить.

Просто.

Без оглядки.

Невзирая на трудности.

Навсегда.

Эпилог

Мы выбираем не случайно друг друга…

Мы встречаем только тех,

кто уже существует в нашем подсознании.

Зигмунд Фрейд

Пять лет спустя

Адам

Агата закрывает свое лицо руками, дрожа всем телом и всхлипывает. Сначала она смотрела на все происходящее стеклянными глазами, теперь же не может остановить поток слез.

Леонид истошно кричит от боли в простреленной ноге, а затем резко замолкает и вместе с ним Агата.

Черт, кажется она упала в обморок.

Это не сразу, но отрезвляет меня, и я передаю пистолет рядом стоящему человеку.

Дежавю.

Подхожу к нему, беру за шкирки, встряхиваю и цежу сквозь зубы:

— Скажи ей спасибо. Если бы не она, я бы давно убил тебя. А теперь, убирайся, чтобы я больше тебя не видел.

— Что? — непонимающе смотрит.

— Выметайся, — повторяю. — Агата будет считать, что ты умер и никто не пострадает. Всем станет легче, а она забудет, — слабо надеюсь на это, но по-другому не поймет. Стоит один раз показать ей на, что я способен и что будет, если мои условия не выполняются. — Испарись и исчезни.

— Но…

— Время пошло.

Иногда я вспоминаю тот злосчастный день, после которого наша жизнь раскололась на две части. Помню, как пытался достучаться до нее, но она не воспринимала меня, словно уходила в свой воображаемый мир и была там. Агата лежала на кровати, смотрела в потолок и молча раздвигала ноги, хотя я и не просил. Делала так, чтобы отстал и не приходил. А меня это злило, хотелось придушить ее из-за мыслей о любимом друге. Дико ревновал и никак не мог смириться с тем, что у нее есть кто-кто кроме меня.

Делал больно, хотя обещал себе не позволять ей плакать.

Эгоист.

Думал, что, запугав ее, она поймет и не станет противиться судьбе.

А она сбежала.

Это до сих пор служит мне уроком, чтобы не совершать ошибок в будущем.

— Пап, — дергает меня за шорты наш Марк, вырывая из нахлынувших отголосков прошлого. — Сказку.

— Секунду.

Агата прерывается на звонок телефона и восторженно прыгает, как будто услышала что-то важное.

С довольной улыбкой подходит к нам, игриво закручивая локон.

— Давай, — нетерпеливо выдаем вместе, принимая излюбленную позу с сыном: забрасываем руки за голову.

— Маша приезжает!

— С Лешей и Аней? — подключается Марк.

— И не только!

Неуклюже встает из кресла и топает домой, попутно приговаривая:

— Я пошёл.

— Куда?

— Готовиться, — серьезным тоном. — Гости едут.

— Наш мужичок, — Агата садится ко мне на колени, целуя в висок и забираясь ладонью под футболку. — Весь в отца…

— Устала?

Обвивает талию и умиротворенно вздыхает.