Его благородие

Вдоль квартала, вдоль квартала взвод шагал,
Вася Крючкин подходяще запевал.
А навстречу шла Маруся не спеша,
Ну раскрасавица-душа.

Увидала Васю Крючкина она,

Улыбнулась, точно полная луна.
А Василий понимает, что к чему, -
Маруся нравится ему.

Позабыла тут Маруся про дела,

Повернула и за нами вдруг пошла.
А наш Вася - он знаток сердечных ран, -
Он разливался, как баян.

Тут возникла эта самая любовь,

Что волнует и тревожит нашу кровь.
Видим, Вася от волненья побелел
И снова песенку запел.

Так мы пели, может, два иль три часа,

Захрипели, потеряли голоса,
Но не сдаёмся: в нас самих играет кровь,
Мы стеною за любовь.

Видит взводный, что плохи наши дела.

Эх, Маруся, до чего нас довела!
Крикнул взводный: "Эту песню прекратить!"
Ну, значит, так тому и быть.

Песня понравилась всем. В пятницу, когда рота шла на помывку в городскую баню, эту песню исполнили в городе, а в воскресном номере газеты "Губернские ведомости" был опубликован текст песни с указанием на моё авторство. Неудобно, но как мне кажется, что при небольшой коррекции прошлого будущее может стать не таким, каким оно стало. Возможно, что не будет той войны и не окажется, что поэт Виктор Гусев будет ярым сторонником массовых репрессий в СССР, а эта песня всё равно будет звучать на просторах нашей родины.

Примечание МН

Всё-таки, как я мало знаю ОВ. Он, оказывается, боец невидимого фронта и за подвиги награждён Анненской медалью. И объявился он здесь не один. А что бы изменилось от того, если бы он мне всё рассказал? Мне кажется, что многое бы изменилось. Если он прибыл оттуда, то он здесь временно и обязательно вернётся обратно туда. Тогда не нужно привыкать и прикипать всем сердцем, чтобы не рвать всё с кровью. Это правильно, что он мне ничего не говорил.

Запись восьмая

Вот и ещё одна тайна проявилась. То он крысу приручил, то Крысякова на место поставил. Самое главное, что ОВ жил в другом время, знает наше будущее и старается его переделать. Значит, не настолько хорошее наше будущее, что его нужно переделывать даже такому человек, как Его благородие, учившему стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы. А что касается людей не военных, то и им вряд ли нравилась такая жизнь. Хотя, я здесь не буду столь категоричен в отношении народа русского и нерусского, но они даже Мамая будут хвалить и если бы у того была могила, то до сих пор бы праздновали День его успения и приносили туда охапки цветов, руководимые потомками баскаков, которых присылал Мамай.

Крысяков мне по жизни и по изучению посетителей Его благородия не встречался. Был на слуху один депутат Госдумы по фамилии Крысов, но он ли это, или это не он, тут только один ОВ может разобраться.

Глава 28

На Рождество мы собирались у Иванова-третьего в городской квартире. Я со своей ротой был на службе в Никольском соборе, а после этого поспешил домой, чтобы забрать МН и пойти в гости.

На праздник я приготовил салат оливье. Салат был модным в то время в столицах и потихоньку расползался по провинции. Я готовил по нашему рецепту, с колбасой и вместо майонеза была сметана с добавлением китайского соевого соуса. Колбаса была из мяса, а не из продукта категории "B". Консервированного горошка тоже не было по причине отсутствия такого в продаже. Вместо него мы добавляли каперсы.

Застолье прошло весело. То есть пришли, мужчины покурили в прихожей, обменявшись мнениями о церковной службе, кто и кого видел. Женщины накрывали на стол, ребятишки сновали под ногами. Как обычно. Затем сели за стол. Господь Бог не обидел нас и стол был не беден. Сели, выпили, закусили. Выпили, закусили под Рождество, за дам, за счастье в доме.

По причине того, что не было ни радио, ни телевизора, то мы развлекали себя сами. Сначала дети подготовили сценку на рождественскую тематику и получили за это аплодисменты и подарки, затем с номерами под гитару выступили МН и гостеприимный хозяин, затем принялись за меня и потребовали прочитать что-то такое, что ещё не публиковалось, чтобы присутствующие были первыми слушателями этого стихотворения.

Делать нечего, я встал и выдал из моего раннего: