Его большой день

— Что?.. — вздрогнул Габриель. Русый вихор закрывал его нахмуренный лоб. Он молча повел приятеля за сушильню, в свой любимый тайный уголок. Ни тот, ни другой не заметили, как в окне блеснули чьи-то глаза.

С тех пор как отец посвятил Йожо в тайну «шестерки», тот стал сторониться своих одноклассников. Во время каникул он на кирпичный завод не ходил, предпочитая общество Никиты. На Буковинку за грибами друзья тоже не ходили. Компания почти совсем распалась.

Но чрезвычайное событие снова объединило мальчишек. Верка с завистью следила за ними из-за занавески и ждала условного свиста, но ее не позвали, и она решила подойти к ним сама.

За сушильней мальчишки присели в высокой полыни и лопухах.

— Послушай, Йожо, моему отцу пришлось уйти, — начал Габриель.

«Ага, у них то же, что и у нас», — подумал Йожо, поняв, почему Габриель сам не свой.

— Утром мать послала меня в лавку за цикорием. А я как раз договорился с Мишо Буком ловить форель на Штявничке. Вот я и разозлился. Пришлось мчаться со всех ног, чтобы и цикорий принести, и на рыбалку поспеть. Бегу я за гумнами, вдруг кто-то кричит: «Габриель!.. Габо!» Останавливаюсь и вижу: мне навстречу бежит наш учитель. Я — к нему, а он говорит: «Беги поскорее домой и скажи отцу, пусть идет на Сухой Верх, не то…»

Я понял, что дело плохо. Сразу забыл про цикорий и помчался за отцом. Выслушав меня, он побежал домой и оделся во все теплое. А мне уже в дверях сказал: «Ты самый старший, помогай маме, пока я не вернусь!» — и исчез.

Габо вздохнул. Глаза его потускнели, а нос еще больше заострился.

— Хуже всего, что мама все плачет. Никак не может успокоиться. Прямо не знаю, что с ней делать, — сказал он совсем как взрослый.

Йожо еще никогда не видел этого сорванца таким удрученным. Когда Габо закончил, он сказал:

— И моему отцу пришлось уйти. Во «Взрыве» был обыск.

— А, черт побери! Ну и…

— Ничего не нашли, только папины книжки.

— У нас тоже рыскали. Как раз перед твоим приходом ушли. Взяли какие-то письма и очень злились, что отца нет ни дома, ни на заводе. Мама все время твердила, что с утра отца не видела. Ну, а я повторял за ней, как попугай. А они бесились…

— Знаешь, Габо, я собираюсь к отцу! — сказал Йожо.

Он хотел еще добавить, что отец будет сражаться против фашистов, но не успел. Увлекшись разговором, мальчики не услышали шороха легких шагов. И лишь в последнюю минуту Габо вскочил и заглянул за угол сушильни, где что-то хрустнуло.

— Кто-то за нами шпионит, — прошептал он, и глаза его загорелись.

Но из-за угла вышла Верка. На покрасневшем от смущения лице совсем исчезли рыжие веснушки. Она растерянно мяла вылинявшую юбчонку.

— Чего тебе? — набросился на нее Габриель, разочарованный, что это она, а не настоящий шпион.

Девочка остановилась, удивленно и тихо, едва слышно, спросила:

— А разве вы уже со мной не водитесь?

Йожо стало жаль Веру. Вот ведь они какие, совсем о ней забыли!

— Почему не водимся! — стал он ее успокаивать и хотел сказать, чтобы она села, но Габо его одернул:

— Сейчас мы рассказываем сказки для мальчишек. Для мальчишек, понимаешь! — И он как-то странно посмотрел на нее.

— Ну что ты… — заступился за Веру Йожо.

— Девчонки не умеют держать язык за зубами, — проворчал Габо сердито.

— Вот вы какие, — медленно произнесла обиженная Верка. — Раньше я для вас была хорошая и арифметику помогала решать…

— Есть чем хвастаться! — вмешался Йожо. — Ты помогла нам, мы — тебе. Невелика заслуга!

— Уходи! — стоял на своем Габо. — Сейчас мы не задачки решаем, у нас военный совет. Тебе тут нечего делать.

— Перестань, Габо… — вступился Йожо за Верку.

Она стояла совсем растерянная. Конечно, ей трудно понять, почему ее вдруг прогоняют. Объяснить бы ей, но как, ведь это тайна. И он лишь слабо возразил Габриелю:

— Оставь ее.

— Если хочешь, возись с ней сам… — покраснел Габо. — А я пошел! — И он вскочил.

Больше Йожо не вмешивался.

— Да, я знаю, вы хотите стать героями, а мне разве нельзя? — грустно сказала Верка, и Йожо показалось, что у нее задрожал подбородок.

Она наклонила голову, и две короткие косички поднялись на затылке. Минуту постояла неподвижно, словно ожидая, что мальчики передумают и позовут ее. Но они молчали. Габо стоял напротив, как разъяренный петух, а Йожо сидел под забором и молчал. Боялся, что Габо исполнит свою угрозу.

— Не хотите — не надо, просить не стану, — сказала девочка. Ей хотелось произнести эти слова гордо, но они прозвучали жалобно. Она медленно повернулась и ушла.

За углом сушильни Верка горько расплакалась. Она с трудом сдерживалась при мальчиках, а теперь слезы ручьями потекли по щекам. Как же они могли прогнать ее! До сих пор ей и в голову не приходило искать себе подругу: Йожо и Габо были ее лучшими друзьями. И тем острее она теперь почувствовала, что осталась совсем одна… Чтобы мальчики не услышали ее горького плача, Вера убежала. Не хватает, чтоб они услышали. Тогда она совсем ничего для них не будет значить.

— Все-таки не надо было ее прогонять, — сказал Йожо.

Вера все еще стояла перед его глазами, теребя край юбчонки, и подбородок у нее дрожал.