Его большой день

Для Грома Йожо вырыл в склоне глубокую нору. Выстлал ее мохом, сухой травой и черничником, чтобы псу было потеплее. Но Гром своей «берлоге» предпочитал землянку. Особенно полюбил пса Никита. Он не хотел допустить, чтобы его на ночь выгоняли из землянки.

— Не гоните его, — говорил он, — пускай спит здесь, у дверей! Места хватит, а на дворе ему будет тоскливо.

Ребята подружились с Никитой. Они часто сидели возле него и смотрели, как он отбивает ключом морзянку. Следили за каждым словом нового сообщения. А иногда он учил ребят стрелять из автомата. И так выучил, что они без труда сбивали шишки с верхушек высоких елей. У Габо получалось лучше, и Йожо злился.

Отряд остался в горах как на острове. Фронт передвинулся к югу, и враг занял долины у подножия гор. Правда, глубоко в леса идти не осмелился, потому что знал: хозяева здесь — партизаны. Нога захватчика не осквернила гор Малой Фатры.

Связь отряда с остальными повстанцами поддерживал Никита при помощи своего передатчика, который ребята назвали «пулеметом» — так быстро работал Никита ключом. Но сводки, которые он сообщал отряду, были не особенно утешительными:

— Отступление из Турца к Банска Бистрице и Зволену…

— Вражеские самолеты бомбили Свободную радиостанцию…

— С юга тоже теснят, гады…

— Отступаем!..

— Преимущество в технике!..

«Пулемет» Никиты принял также и радостные известия о наступлении при Телгарте, откуда эсэсовцы бежали, как спугнутые зайцы, и о приземлении самолетов с красными звездами на аэродроме «Три дуба» с подкреплением — бойцами второй парадесантной бригады.

— Послушай, Габо, что значит парадесантная бригада? — спросил Йожо у товарища.

— Ну… я думаю… — стал рассуждать Габо, но ничего придумать не мог. Потом глаза у него сверкнули: — «Пара» — это ясно. Это что-то связанное с паром.

— Осел! Что общего у солдат с паром?

— Ну, если надо, они могут исчезнуть, как пар, — изрек Габо.

— Да ну тебя, болтун! Не пар, а пара! — рассмеялся Йожо.

Думали, думали, но ничего толком не придумали. Тогда пошли к Никите.

— Вторая парадесантная бригада? — улыбнулся Никита. — Это ваши ребята из Первого чехословацкого корпуса.

— А почему их так странно называют?

— Так называют парашютный десант.

— Ага, вот оно что!.. — вздохнул Габо.

— Вот видишь, а ты говоришь — исчезнуть, как пар, — дразнил его Йожо.

Каждый раз, когда в командирской землянке заходил разговор о положении на повстанческом фронте, Хорват мрачнел и скрипел зубами.

— Почему они отступают?.. Надо вырываться вперед, а не пятиться.

Никита был с ним полностью согласен:

— Правильно. Если ты не перейдешь в наступление, это сделает противник и окажется в более выгодном положении. Так говорит наша военная стратегия.

— А что мы можем против тридцатитонного немецкого танка? — оправдывал отступление Ганзелик.

— Но ведь нам сбросили противотанковые ружья. Отличное оружие… — не согласился с ним Никита. — Хотя без настоящего руководства не поможет и самое лучшее оружие.

— Руководства? — спросил удивленно отец Габо.

— Руководства!.. Вы что ж думаете, что там все на своих местах? Как бы не так!

Мальчишки такие разговоры просто глотали.

Нередко случалось, партизаны, глядя вдаль, на восток, спрашивали у Никиты:

— Почему ваши не переходят через Карпаты? Стоят и стоят…

Никита даже обижался. Однажды он чуть было не нагрубил, но вовремя прикусил язык.

— Вы думаете, это прогулка? Гоп, гоп, с горки на горку — и дело с концом! — Быстрым движением руки он убрал волосы со лба. — Карпаты! Фашисты там окопались основательно. Но погодите, наши и там пройдут, ручаюсь. Для Советской Армии нет преград.

Уверенный голос Никиты вселял спокойствие.

Правильно говорил Никита. Скорей бы только, ведь зима не за горами. Немцы действительно превратили Карпаты в крепость. За каждый шаг вперед приходилось вести ожесточенные бои.

Однажды Никита принял сообщение командования:

— Враг двинул на нас новые части. Мы сражаемся против восьми дивизий, оснащенных танками, пушками, минометами, поддерживаемых авиацией…

После этого сообщения передатчик умолк. Казалось, будто умер кто-то близкий. Напрасно Никита крутил черные ручки, напрасно стучал ключом.

Рация молчала. Тогда он разобрал ее, проверил проводки, контакты, радиолампы — все в порядке. Ребята напряженно за ним следили. Наконец он вытащил из ящика батарею, приложил оба медных язычка к своему языку и грустно сказал:

— Плохо дело. Батарея села, а запасной нет.

И он изменился в лице, совсем изменился, так что Йожо испугался. Ему показалось, что не в передатчике, а в самом Никите что-то отказало. Впервые он увидел в глазах Никиты такую печаль.

Так отряд остался совсем без связи, предоставленный сам себе.

Пришла беда — отворяй ворота. Часть отряда под командованием сержанта Бартошика получила задание взорвать вражеский склад амуниции в Клячанах. Но диверсия не удалась. Четыре бойца были серьезно ранены.

Командир отряда ходил по землянке, как затравленный зверь.

— Нет лекарств, нет врача, и даже о помощи попросить не можем. В хорошую заваруху мы попали…