Его должница

— К зубному врачу пошла, — отвечаю, пытаясь сообразить, что мне делать. — Сейчас с тобой встречать ее поедем. Эй… — присаживаюсь перед ребёнком на корточки прямо посреди большого холла школы искусств и беру Ксюшины руки в свои. — Ты чего рыдаешь, мелочь? Рисунок не получился? Не похвалили?

— Нет… — судорожно вздыхает.

— Что-то болит? — продолжаю ее пытать.

— Нет, — мотает головой.

— Так, тогда давай ты меня вот здесь в коридоре возле охраны подождёшь, а я к учителю зайду…

— Нет, не надо! — вскрикивает Ксюша и поспешно добавляет. — Я с Катариной поругалась. Она меня обозвала словом плохим.

— Фух, — выдыхаю облегченно. — Ты меня напугала. Ну ты это… Не расстраивайся. Знаешь, сколько меня в детстве обзывали.

— Тебя? — распахивает удивленно глаза.

— Ну да, — посмеиваясь, треплю по голове и забираю из рук портфельчик. — Верещалой, Писклей из-за фамилии. Потом «Синим» из-за большого количества синяков. Ты просто скажи ей в следующий раз, что она сама такая. И делов то. Пойдем в машину.

Я пристегиваю Ксюшу в детском кресле на заднем сидении и сажусь за руль. Периодически поглядывая в зеркало заднего вида, отмечаю, что несмотря на то, что девочка больше не плачет, все равно ведёт себя несвойственно подавленно и тихо. Это заставляет крутить в голове разные мысли и прилично нервирует.

На кольце съезжаю с маршрута до Аниной клиники и заворачиваю на парковку небольшого супермаркета.

— Пойдём, — подмигиваю Ксюше, выпуская и машины. — Накупим с тобой самое вредное и вкусное. Будем лечить твое настроение.

В магазине закидываю в корзину все: от сладкой ваты до новых кукол «Лол» с киндерами на кассе и тушуюсь ещё сильнее, потому что Ксюша не выражает совершенно никакого энтузиазма от покупок. Она даже не просит съесть шоколадку в машине, как обычно!

Пока ждём возле клиники Аню, я пытаюсь ещё раз разговорить ребёнка: предлагаю съесть пачку чипсов наперегонки или научить делать бомбу из упаковки сока. Я даже рассказываю ей стишки сомнительной морали, которые так любят дети. Ничего не работает.

— Привет! — старшая из сестёр залезает в машину и плюхается на переднее сиденье. — Как дела? — чмокает меня в щеку и поворачивается к младшей. — Что-то у вас атмосферка напряженная… — замедляя голос, рассматривает внимательно сестру, меня, потом пакеты из супермаркета. — Что случилось?

— Так не признаётся, — жму я плечами и вздыхаю. — У меня уже глаз дёргается. Пытался развеселить, как мог. Вышла с занятий и рыдает.

— Это потому что, я тебя привела на рисование и одну оставила? — начинает допытываться Аня у сестры.

— Нет, — поджимает девчонка губы. — Все хорошо.

— По бабушке соскучилась?

— Нет… — упрямо.

Аня беспомощно смотрит на меня. Мол, что такое то?

— Говорит, что поругалась с девочкой, — отвечаю шёпотом.

— Хм… — хмурится Аня, задумчиво берет из подстаканника вскрытую тубу чипсов и отправляет несколько штук в рот.

— Детка, — я смотрю на неё. — А тебе разве можно есть сразу после лечения зуба?

Она переводит на меня непонимающий взгляд и тут же спохватывается, ставя чипсы на место.

— Ой, точно!

Сглатывает, отворачиваясь к окну.

Я сосредоточиваю внимание на дороге, ловя себя на мысли, что обе сестрицы меня дурят. В чем — понять не могу, но чуйка меня ещё никогда не подводила в этих вопросах.

Дома мне приходится почти на час закрыться в кабинете, решая вопросы по строительству нового торгового центра.

Вообще, сегодня, спустя два месяца после моей выписки, первый день, когда мы с Сергеем взяли себе выходные и решили провести время с близкими.

Сначала пришлось потратить много сил, чтобы оградить наших женшин от бесконечных судов и допросов по делу Веллера. Адвокаты, взятки, подкуп свидетелей — не самые порядочные методы, поэтому денежнозатратные. Закрыли мы эту гниду в итоге капитально. На пятнадцать лет. Впрочем, я не думаю, что он протянет дольше пяти.

А теперь, приняв решени о срочном восстановлении денежного запаса, мы пытаемся успеть открыть торговый центр до начала новогоднего покупательского бума. Сметы снятся мне по ночам, а Аня говорит, что позавчера во сне я ругался матом на прораба. Короче, клиника полная и никакой личной жизни.

По расчётам моей умной девочки прибыль с «предновогодней истерии» должна покрыть почти половину кассового разрыва. Да, с Анной мне очень повезло. Она оказалась не только прекрасной девушкой, но действительно хорошим бухгалтером. Под чутким руководством Карины Ашотовны она плавно уволилась из «Бизнес-Фуд» и вернулась ко мне под бок на административный этаж в отдел закупок.

По крайней мере, так звучит официальная версия ее приема на работу. На самом же деле, меня стало зверски напрягать огромное количество «коллег» мужского пола у неё в телефоне. Особенно один по имени Матвей, который по совместительству оказался еще и бывшим одногруппником с нежными, пламенными чувствами. Мой энтузиазм поддержки Аниной свободы и индивидуальности был задушен на корню банальной ревностью мужика с послеоперационным болевым синдромом.

Да и как такое счастье не бояться потерять? Я сам себе до сих пор не верю.