Ego - эхо

...Боже мой, за что я так наказана и когда же это кончится, знаю, что не кончится, а чего-то жду. Благородные поступки некоторых наших женщин, выражающиеся в том, что, попав в такое положение, как я, они прекратили переписку и всякую связь со своими близкими. Я их оправдываю, а сама не имею мужества поступить так же. Да. Верочка, я оставила бы себе только три дня жизни возле тебя, за эти три дня я дышала бы твоим дыханием, жила бы твоими желаниями. Ведь ты для меня все мое солнце, мой свет, мобй воздух, каждая минута твоей жизни была бы моей беспокойной жизнью...

No 2

...Я настолько много думаю о тебе, но так редко вижу тебя во сне, а вот сегодня видела, видела тебя взрослой, мы с тобой померились ростом, и ты оказалась выше меня, и во сне я только просила сказать мне твой адрес, а ты улыбалась и молчала. Ты не сказала мне ни слова. Может быть, сказала бы, но меня разбудили...

No 3 (к матери, моей бабушке)

...Вижу во сне Верочку, взрослую, но она не красивая, низенького роста и неправильно физически развита, я спрашиваю: отчего она такая, а она мне отвечает, что она очень голодала и поэтому неправильно развилась, и что в этом виновата я. Я ее спрашиваю, а поет ли она? Она говорит, что нет, только танцует и показывает мне танец. Танец заключается в жестах, она ставит крест себе на груди, и все движения в крестах. Ставит крест на ногах, на пятках, везде. И я так волнуюсь, я не верю в сны, но зачем он мне приснился, такой сон. А дня через два я во сне получаю письмо о том, что Верочка умерла...

No 4

...Недавно видела тебя во сне. Я нелегально приехала в Ленинград, искала тебя и случайно встретила в каком-то вестибюле. На тебе было внакидку коричневое меховое пальто, открытая головка, ты так безразлично посмотрела на меня и ушла, а я, не смея больше тревожить тебя, с тяжелым сердцем пошла на вокзал. А там мне говорят, что ты умерла. Это я приписала нашей встрече и казнилась за свой приезд.

Голод и несвобода, одиночество, грубости, унижения - это ужасно. Но есть надо всем этим испытание Божье - высшее, оно несоизмеримо с земным: за что я? За что мне? Папа - что, возрождал "Веру" для страданий?

Я не хотела рождаться.

Я, родившись, собралась уйти.

Все ответственны за свои создания. А если Бог отнимает ответственность, это страшнее, чем отнять голову. Это головы будущих страдальцев. Я не сужу, мамочка, я терплю.

... потому что ты - в тюрьме,

потому что ты - не виновата,

потому что у тебя есть я.

Ты не виновата, и ты не должна быть там. Это мучает тебя больше, чем сама тюрьма. Я знаю. И меня будет мучить это всегда. Столько, сколько я буду жить. Это и есть та самая щелка. Ее никак не закрыть... Что же остается в моем единственном абсолютном отрезке времени?

Мне трудно понять Лермонтова.

Но шесть строк - словосочетаний бередят меня; я их повторяю и повторяю:

Печально я гляжу на наше поколенье

Его грядущее иль пусто, иль темно.

Меж тем под бременем познанья и сомненья

В бездействии состарится оно.

Богаты мы, едва из колыбели,

Ошибками отцов, иль поздним их умом...

Боже, как я хочу спать!

Один раз я себе все же позволила, - следователь вышел - нет и нет его.

Я встала перед стулом на колени, а на сиденье положила голову и руки, стояла так и думала: шевельнусь, - он за дверью ждет, влетит, начнет материться, или бить - надо же делать вид, что воюет с врагом. Для отчета, или чтоб на фронт не идти. Про себя я думала, что я научилась "соблюдать правила игры", и, хотя я была в самом начале жизни, но - ничего себе и довольно сообразительная - много раз поводила их за нос, они все тупые попадались мне, по крайней мере, я это не раз замечала. Я удивлялась начальникам этих следователей - недоучек. Неужели никто не видит гадостей, творимых ими? Корчат из себя "победителей". Над кем? Надо мной? А я чувствую, - нет! Ничего подобного! Верю в себя, наперекор им, наперекор несправедливости, наперекор страху.

Думала так думала и на миг забылась. И будто я ложусь на диван, который рядом стоит и манит. Он теплокожий, мягкий... Только коснулась его, а он холодный, с торчащими пружинами, взял и провалился. И от испуга, дерзости, что посмела на энкавэдэшно-дьявольский диван, - полетела вместе с ним в пропасть. Очнулась - нет, не на диване, слава Богу, на коленях я, больно, а он - этот птичий тип с клювом... сейчас забьет насмерть. Но нет, совсем наоборот, вкрадчиво вдруг так спрашивает:

-Ты невинная?

-Конечно, сами знаете, что невинная, - быстро встала.

-Не в таком смысле. Девчонка ты? Ну, девушка? Девица?

-А кто же еще? Не видите что ли?

-Не морочь голову. Принесешь справку о девственности. Ты была в оккупации.

Краска заливает лицо, и всю до пяток обдает жаром и не только от стыда - от обиды: почему такой вопрос? И вместо того, чтобы плюнуть на него, вцепиться в его жидкие, бесцветные космы, вместо того, чтобы убежать, я: