Его фанатка

— Еще как, — хмыкнул Фил, публикуя пост. Отправить его пиар-директору он не захотел. Решил, что так будет честнее, если он опубликует свой текст, а не их.

— Я горжусь тобой, — сказала Нелли. — Ты правильно поступил. А эта сволота получит свое. Вот увидишь!

— Посмотрим, — устало улыбнулся он, и девушка снова поймала себя на мысли, что в его улыбке так много света, что хочется раствориться в нем. Она села к нему на колени и обвила шею руками.

— Я знаю, что тебе тяжело, медвежонок, — проговорила она грустно. — Но также я знаю, что в итоге все будет хорошо. Ты очень смелый. И очень сильный. С этого момента я твоя самая главная фанатка, понял? А знаешь, что делают настоящие фанатки?

— Что же? — спросил Фил.

— Всегда остаются преданными своему кумиру! — весело объявила Нелли. — Что бы ни случилось, я буду на твоей стороне, даже если тебе будет все равно.

— Мне не будет все равно. Спасибо, что ты со мной, Нэл.

Фил встал, умудрившись при этом поднять девушку, и закружил ее по комнате. День прошел сумбурно. Рэн привез брату акустическую гитару, и Фил сидел на широком подоконнике вместе с ней, постоянно что-то наигрывая. Его тонкие пальцы ловко перебирали и зажимали струны, и Нелли сначала не столько вслушивалась в музыку, сколько следила за движением его рук и выражением лица. На гитаре Фил играл превосходно — с этим никто не мог поспорить. В какой-то момент Нелли погрузилась в музыку — эмоциональную и гипнотизирующую — и захлопала в ладоши, когда пальцы Фила замерли.

— Это было прекрасно, — честно сказала она. — Ты действительно талантливый!

— Я просто слишком долго тренировался, — ответил он.

— Нет. В твоей музыке есть душа. Сыграй что-нибудь еще, пожалуйста, — попросила Нелли, доставая телефон. — Я хочу снять на память. Ведь можно?

— Тебе — можно, — кивнул он, и его пальцы снова коснулись струн, извлекая из них мелодичный и нежный звук. Фил играл самозабвенно, чувственно и гармонично, полностью погрузившись в процесс, и казалось, будто бы он растворяется в своей музыке, сам становится ею. Нелли слушала его и понимала, что влюбляется в него еще больше, хотя это совершенно не возможно. Столько любви одному человеку не вынести! Это был не просто предел ее девичьих грез — слушать то, что играет ее кумир, по которому она сходила с ума. Это была ее ожившая мечта — находиться рядом с любимым мужчиной, которые может дарить миру такую прекрасную музыку. Эмоциональная Нелли с трудом сдерживала слезы.

После обеда Филу пришлось собираться — нужно было лететь в Москву на интервью с популярным блогером, о котором агентство в срочном порядке договорилось. Коварин был прав — его пост спровоцировал вторую волну и приковал к ним со Скорп много внимания. О них говорили и знаменитости, и блогеры, и рядовые пользователи. Нелли, которая на такси ехала домой из отеля, показалось, что в мире вдруг даже тем никаких не осталось — всюду только и разговоров было, что об отношениях Фила и Крис. Кто-то встал на сторону известного музыканта, кто-то продолжал горячо поддерживать Скорп, и в комментариях шли настоящие войны, за которыми Нелли наблюдала круглыми глазами. Порою ее просто трясло от ярости, а иногда руки становились словно тяжелыми от угнетающей безысходности — она не понимала, откуда в людях столько зла и непоколебимой уверенности в собственной правоте. О себе она тоже много чего прочитала нелестного — кто-то ужасно хотел узнать, что там за новая пассия у Фила, кто-то был рад, что в итоге он не встречался со Скорп, а кто-то заранее ненавидел Нелли и называл грязной шлюхой — и это было еще не самым злым оскорблением.

Нелли приехала домой и, выйдя из такси, остановилась, с полуулыбкой глядя на родную десятиэтажку. Ничего не изменилось. Словно она и не уезжала отсюда вовсе. Наверное, родные соскучились, и она по ним тоже безумно скучала. Еще пара минут — и она будет дома!

Нелли открыла подъездную дверь и едва не столкнулась с Фроловной — их соседкой, женщиной пожилой, но чрезмерно активной и особой добротой не отличающейся. Леша шутил, что Фроловна у них настоящий смотрящий района. Семью Радовых она терпеть не могла и при любом удобном случае жаловалась на них — то к участковому бегала, то в газету звонила, мол, Радовы — «сатанисты проклятущие», устраивают дома непонятно что.

— Смотри, куда прешь! — заорала Фроловна. — Чай, глаза не из пластмассы!

— Ой, здрасти! — обрадовалась Нелли.

— Здра… Радова? — изумилась пожилая женщина и прищурилась. — Откудава едешь-то?

— Из Питера. Я там учусь.

— Учится она там, — проворчала Фроловна. — Отец твой на Новый год опять дружков приводил. Фейерверки вздумали пускать во дворе ночью. Песни пели и пускали, пускали и пели. Я уж орала на них, орала, а они…

— Вы извините, я пойду, меня ждут, — прервала поток ее словоизлияния девушка, зная, что он может длиться вечно. Она зашла в подъезд, но успела услышать:

— Как же, в Ленинграде она учится. Небось, мужика богатого там нашла. Так и знала, что вертихвосткой вырастет…