Эго, голод и агрессия

Все, что окажется у ребенка под руками, может служить в качестве соски: подушка, плюшевый медвежонок, кошачий хвост или собственный большой палец. В более поздние годы любой объект может быть «думмифицирован»38, уподоблен пустышке, стоит лишь применить к нему «присасывание». В подобных случаях индивидуум живет в смертельном страхе, что «пустышка» трансформируется в «реальную вещь» (исходно это грудь) и что присасывание может обернуться «первым укусом». Он боится, что объект фиксации может быть уничтожен. Данный объект может быть человеком, принципом, научной теорией или фетишем. В то время пока я пишу эту книгу, англичане испытали сильное огорчение, потому что им пришлось от одной из таких идей отказаться. Идея линкора была неоценена. Линкор стал для них фетишем, но на практике он представляет собой лишь очень дорогую и неуклюжую безделушку, пригодную только «для того, чтобы быть потопленной», как выразился известный политик.

Парламентские дискуссии часто думмифицируются (и даже мумифицируются). Вместо того, чтобы претворять в действия, идеи заговаривают до смерти и дела оказываются в тупике в результате того, что комиссия отфутболивает их в подкомиссию, а та — в другую подкомиссию. Вместо прогресса и интеграции наступает застой, состояние дел, в возникновении которого наибольшая заслуга принадлежит склонности к бесконечным разговорам, желанию сохранить все как оно есть, нетронутым. Существующая система ни при каких обстоятельствах не должна быть разрушена; пустышка или фетиш должны быть сбережены.

Пустышка как объект, остающийся в целости и сохранности, служит идеальным экраном для проекции стремления индивидуума к целостности. Чем больше холистичсских функций проецируется, тем больше вероятность того, что они окажутся потерянными для построения личности, тем сильнее будет дезинтеграция и тем заметней опасность развития шизофрении. Однако до тех пор, пока действительность обеспечивает соску, она служит очень важной цели: не дать индивиду соскользнуть в состояние паранойи (экстенсивное проецирование агрессии), занимая его пусть и непроизводительной, но реальной деятельностью.

Но, как в случае обсессивного характера, все попытки сохранить вещи в исходном состоянии обречены на неудачу. Недостаток изменений, то есть отсутствие такого приложения агрессивности, которое пошло бы на пользу целостности личности, приводит к ее распаду, действуя таким образом вопреки своей собственной цели. Только с помощью возвращения деструктивного стремления обратно на пищу, равно как и на все, что служит препятствием к достижению личной целостности, восстановления в правах успешной агрессии, возможна реинтеграция обсессивной и даже параноидальной личности.

Вряд ли найдется хоть что-то, что не могло бы послужить в качестве пустышки, пока Эго помогает избежать перемен в действительности. Возьмите для примера навязчивые мысли, которые могут преследовать пациента часами, занимая его сознание, и не приводить ни к каким решениям или выходам (хроническое сомнение). Возьмите сексуальный фетишизм, фиксацию человека, например, на женских панталонах или туфельках в качестве защиты от реального полового контакта. Возьмите мечтателя, предпочитающего свои фантазии «реальной вещи». Далее, возьмите хотя бы тех пациентов, которые продолжают посещать психоаналитика год за годом и воображают, что одно их присутствие на сеансах является достаточным доказательством намерения изменить свое отношение к жизни. На самом деле, они лишь меняют одну «пустышку» на другую, и как только аналитик затрагивает какой-либо существенный комплекс, пациент обычно ухитряется избежать потрясения благодаря собственной думмификации, «опустышечивания» себя.

Крайний случай такого рода представлял пациент, который всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с жизненными затруднениями, становился совершенно одеревеневшим. Он чувствовал себя так, будто он кукла, и все его жалобы, весь его интерес был сосредоточен на своей «пустышке» — собственной мумифицированной личности. Другой пациент в любой затруднительной ситуации продуцировал навязчивую идею, воображая, что сквозь его тело проходят ножи, не вызывая боли или кровотечения. В своей фантазии он превращался в идеальный манекен, которому была нипочем любая вспышка агрессии. В иных случаях люди просто начинают ощущать сонливость или вялость всякий раз, когда замечают грозящую «опасность».