Эго и Архетип (ЛП)

Если единство, неделимость и одиночество являются признаками индиви­дуальности, то множественность и рассеяние составляют ее противополож­ности. Примером такого противопоставления служит традиционная фило­софская проблема единого и множественного. Мы уже убедились, что миф о Нарциссе можно рассматривать как отражение процесса, который разру­шает первоначальное бессознательное единство и подвергает его расчле­нению и рассеянию. Эту стадию можно было бы назвать аналитической ста­дией развивающегося сознания. Но после состояния психической фрагментированности наступает стадия объединения или синтеза. В гнос­тической литературе существует немало примеров образа объединения того, что было разбросано или рассеяно "Например, в Евангелии от Фомы, цита­ты из которого приводит Епифаний, содержится следующий отрывок

"Я стояла на высокой горе и увидела громадного Человека и другого, кар­лика, и услышала громоподобный голос, и поднялась выше, чтобы расслы­шать его; заговорив со мной, он сказал: "Я есть ты и ты есть я; и где будешь ты, там буду и я, ибо я рассеян (разбросан) во всем; когда ты пожелаешь, ты соберешь меня, и, собирая Меня, ты будешь собирать Себя".

Огромный человек и карлик относятся к теме "большего, чем боль­ший, и меньшего, чем меньший", характеризующей состояние, в котором человек ощущает себя индивидом. Индивид есть ничто с коллективной, статистической точки зрения, но он есть все с внутренней точки зрения. Огромный человек одновременно и велик и мал. Он—Антропос, Первона­чальная Монада, которая подверглась рассеянию в процессе воплощения эго. Адаптация к реальному миру множественности требует вниматель­ного отношения к частностям, которые подвергают первоначальное со­стояние единства фрагментированию. В нашем тексте рекомендуется со­брать воедино разбросанные фрагменты.

Епифаний приводит отрывок из Евангелия от Филиппа, в котором душа оправдывается, восходя к небесному миру:

"Я распознала себя и собрала себя воедино со всех сторон. Я не оставила детей Правителю (Господину мира сего), но вырвала его корни; я собра­ла воедино свои члены, которые были далеко разбросаны, и теперь я знаю, кто ты есть"

Теологический вариант этого образа можно найти у Блаженного Августина:

"Поскольку через прегрешение безбожия мы отступили и отпали от единого истинного и высшего Бога и распались на множество, раска­лываемое на множество и рассекаемое на множество, было необхо­димо, чтобы множество объединилось, требуя пришествия Единого (Христа), и, оправдавшись в справедливости Единого, стало Единым" Эта же идея нашла замечательное психологическое выражение у Оригена:

"Существовал единый человек Будучи все еще грешниками, мы не можем удостоиться такой похвалы, ибо каждый из нас не един, но множественен... Взгляни на того, кто считает себя единым. Но он не един, ибо имеет столько личностей, сколько у него бывает настроений..." Разбросанность или множественность как психологическое состоя­ние может рассматриваться либо с внутренней, либо с внешней точки зре­ния. С внутренней точки зрения, множественность представляет собой со­стояние внутренней фрагментированности, включающее в себя ряд относительно независимых комплексов, которые при соприкосновении с эго вызывают изменения в настроении и установке, побуждая индивида осознать, что он не единственен, а множественен. С внешней точки зре­ния, множественность проявляется посредством экстериоризации или проецирования частей индивидуальной психики во внешний мир. Нахо­дясь в таком состоянии, индивид обнаруживает, что его друзья, враги, на­дежды, страхи, источники поддержки и угрозы потерпеть неудачу конкре­тизируются во внешних людях, объектах и событиях. Состояние разбросанности исключает возможность переживания существенной ин­дивидуальности. Индивид находится в плену у "десяти тысяч вещей".