Его и ее

Если только она не узнала о нашем романе?

Я стою совершенно неподвижно, словно замерев от страха, а Кэтрин продолжает развязывать узел. Все время она не сводит с меня глаз, полных ненависти.

Он

Четверг 01.15

Прийя бросает взгляд на телефон, а затем снова на меня.

— Почему у вас телефон оператора? — спрашиваю я, надеясь, что у нее есть достаточно убедительный ответ.

— Я не знала, что это его телефон. Он лежал на земле рядом с разбитым стеклом, с наружной стороны задней двери.

Ответ у нее есть, но я ей не верю. Больше не верю.

Вид у нее снова испуганный. Наверное, у меня тоже. Если Прийя каким-то образом замешана во всей этой истории, самое умное — подыграть ей. Надеюсь, она выведет меня на Анну.

— Очевидно, Ричард был здесь, — говорю я. — Кто-то разбил стекло в задней двери, чтобы войти, и я уверен, что он как-то к этому причастен. Это единственное объяснение. Я чувствовал, что он нехороший человек и должен был доверять своей интуиции…

— Мы еще ничего не знаем.

Она перебивает меня в первый раз.

— Как иначе мог здесь оказаться его телефон?

— Нам надо сохранять спокойствие и не делать поспешных выводов, Джек.

«Джек», а не «сэр» и не «босс», отмечаю я. Но тут другая мысль вытесняет эту. Мысль о том, что она сказала раньше.

— Вы сказали, что пятая девочка на фото была замужем — за кем? — спрашиваю я.

Прийя кладет телефон Ричарда обратно в карман, затем достает блокнот и пролистывает несколько страниц.

— Как фамилия оператора? — спрашивает она, все еще переворачивая страницы.

Сомневаюсь, что она забыла — она никогда ничего не забывает.

— Джонс. Ричард Джонс, — отвечаю я, пытаясь скрыть недоверие в голосе.

Прийя перестает листать страницы и смотрит в записи.

— О мой бог, — шепчет она и произносит слова, после которых я мгновенно вместо нее начинаю подозревать его.

— Это он. Пятая девочка замужем за оператором Анны, Ричардом Джонсом.

Она

Четверг 01.20

Кэт Джонс не отрывает от меня глаз, стягивая через голову петлю в виде галстука и бросая ее на пол. Одной рукой трет воспаленные красные отметины на шее, а другой медленно снимает браслет дружбы, обвязанный вокруг языка. Она смотрит на него, а потом снова на меня. Я хватаю телефон с туалетного столика за ее спиной и начинаю пятиться к двери. В своем белом платье она как воскресшее привидение.

Инстинкт самосохранения окончательно берет верх над страхом, и я бегу.

Не оглядываясь, выскакиваю из комнаты и мчусь по скрипучему холлу и по ступенькам вниз. На лестнице спотыкаюсь, падаю, подворачиваю щиколотку и валюсь на пол, как груда мятого белья. Смотрю на телефон, который по-прежнему держу в руке. Включаю его, и, когда он возвращается к жизни, во мне просыпается надежда. Теперь зарядки хватит, чтобы позвонить… но сигнала нет.

— Анна.

Я слышу, как Кэт придушенно произносит мое имя загробным голосом, похожим на животные звуки.

Поднимаюcь и ковыляю к входной двери, но у меня так дрожат руки, что я не могу ее открыть. Слышу, что за спиной кто-то есть. Не хочу смотреть, но все-таки бросаю взгляд через плечо. Кэт стоит на верхней ступеньке лестницы. Ее голова наклонена в одну сторону под странным углом, словно у нее сломана шея. Она начинает спускаться вниз по лестнице медленным, но решительным шагом, не сводя с меня немигающих глаз.

Снова поворачиваюсь к входной двери, дергаю ручку и почти падаю навзничь, когда она распахивается. Встаю, выпрямляюсь и со всех ног бегу из дома в лес.

Ветки царапают лицо, прутья, напоминающие костлявые руки, цепляются за тело, и я постоянно спотыкаюсь о палки, лежащие на неровной и болотистой земле. Пытаюсь не обращать внимания на боль в щиколотке, но вскоре снова падаю. Тяжело приземляюсь, ударившись о пень старого дерева. От удара у меня кружится голова, и я роняю телефон.

Когда Кэтрин Келли перестала ходить в школу, поползли слухи о ее самоубийстве. Конечно, их инициировала Рейчел. Думаю, она беспокоилась, что я могу рассказать правду о том, что случилось, и распускала слухи и обо мне. Жаль, что я никому ничего не сказала. Рейчел меня опередила, положив мне в шкафчик в качестве предупреждения мое фото в обнаженном виде. Я узнала ее почерк — на обратной стороне фото черным фломастером рядом с датой, когда был сделан снимок, днем моего шестнадцатилетия, было нацарапано:

Если не хочешь, чтобы вся деревня, включая твою мать, увидела копии этого снимка, предлагаю тебе не поднимать шум.

Я так и поступила.

Но этого было недостаточно.