Его игрушка

Какая тигрица! Ну просто взрыв адреналина. Не думал, что сопротивление может так возбуждать. Я давно перерос игры в «возбудим, но не дадим», люблю получать удовольствие от беспрекословного подчинения, власти над партнершей. Дэдэ заново ворвалась в мою жизнь и перевернула ее с ног на голову: взглядами своими гордыми, замечаниями едкими, и сломить ее не получалось. Уступает мне, а потом, как феникс из пепла восстает и по новой с ума меня сводит. И губы эти ее охренительные. Яркие, припухлые, как ягоды спелые.

— Пусти! — снова взбрыкнула моя лошадка. Думал объездил ее давно, а нет — снова дикая кобылка у меня. Я вжался в нее пахом: пусть почувствует, как хочу сейчас. Затрахать бы ее, чтобы сил не было даже глаз своих блядских поднять на другого мужика. Снова посмотрел на ее губы — да пошло оно все к чертовой матери! Эта женщина моя, пусть и дрянь последняя.

— Сука ты, — сказал и впился в ее рот соблазнительный. Как давно не целовал никого. Как давно Дэдэ не целовал. Она всегда была такой сладкой? Меня опьяняло похлеще односолодового, выдержанного сорок лет в бочке. Мой личный сорт отличного виски — Дэдэ, блядь, Морган-Сторн.

Она томно вздохнула и ответила, осторожно лаская своим проворным язычком. Отбиваться перестала, стала кошечкой послушной. Щелкой своей о мой стояк тереться начала. Ластится, как самка в течке. Понятно все с ней. Думает, я у нее в кармане. Дура.

Я содрал с себя майку и сдернул вверх платья, обнажая сиськи ее идеальные — в ладонь мне помещаются четко. Сжал, потирая острый сосок, а другой рукой брюки расстегнул. Трахать ее буду, как шлюху последнюю, задрав юбку возле стены.

— Джейсон, — слабо запротестовала она, — сюда же войти могут!

Я сдвинул маленький кусочек кружева, которые Дэдэ называла трусами, и резко вошел, пронзая ее на всю длину, не заботясь о готовности. Она ахнула, вцепившись мне в плечи ногтями — кошка дикая. Я нашел ее губы, прикусывая и тут же зализывая мелкие ранки. Как жаль, что мы не дома — привязать бы ее и вставлять поочередно во все дырочки. Чтобы слизывала свою смазку с моего члена. Чтобы не думала отбиваться и бедра свои атласные сжимать.

Дэдэ начала тихо постанывать и подмахивать щелкой своей течной. Ногами обвила, как змея. Анаконда моя зеленоглазая. И член зажала так, чтобы все до капли в нее, как в сухую землю.

Я впился в тонкую шею, бурно кончая, вколачиваясь в Дэдэ последний раз. Она разочарованно пискнула — не успела.

— Как мне жаль, детка, — не сдержал иронии, выходя из нее. Она толкнула меня в плечо и попыталась опустить ноги. Не так быстро. Мой член упирался ей в лобок, измазывая остатками семени. — Доработай пальчиками.

— Нет!

Ох, это ее «нет»! Хочет ведь, по глазам кошачьим вижу.

— Можешь его использовать, — кивнул на братишку младшего, уставшего, но не уснувшего.

Дэдэ сглотнула и облизнула губы. Ее тонкие пальчики, унизанные дизайнерскими побрякушками, пробежались по стволу — она принялась неспешно водить им по промежности, тыкая головкой в набухший клитор. Губу прикусила, на меня не смотрит совсем. Щеки горят, дыхание прерывистое — скоро, девочка моя, тебя накроет. Дэдэ тихо застонала и крепко ко мне прижалась, сосками острыми потерлась о грудь. И поцеловала, так нежно, что я опешил — не ожидал совсем. Спину ее обнаженную погладил, осторожно на ноги поставил. Опасная. Дэдэ стала опасной…

— Мне нужно в уборную, — сказала, смущенно отворачиваясь, поправляя платье.

— Нет, — отрезал, чтобы не думала, будто бы ее нежность наигранная меняет что-то между нами. — Так иди. Пусть все кабели чувствуют мою сперму в тебе. Ты мне принадлежишь, Дэдэ.

Она как-то странно взглянула на меня и покачала головой:

— Какой же ты…

Она не договорила, просто пошла к выходу. Я поймал ее локоть, останавливая:

— Останешься в моей ложе. Я хочу видеть тебя рядом, поняла?

Дэдэ кивнула — неужели даже спорить не будет?

Мы вышли как ни в чем не бывало. Дэдэ изящной рукой поправила серьги, и я заметил красный засос на шее. Черт! Я выдернул из еще более небрежного пучка несколько шпилек — волосы густой темной волной укрыли спину. Она резко обернулась, награждая убийственным взглядом.

— Тебе так лучше, — сказал и погладил по щеке. На нас уже смотрели. Сплетни, да здравствуют сплетни.

Нам принесли напитки. Дэдэ удобно устроилась у перил — я рядом. Том, дружище, предусмотрительно разогнал девиц. Чувствую, завтра не отвертеться от вопросов. Слишком улыбался понимающе. Сам тот еще ходок — запах порева за милю чует.

На старт как раз вывели чистокровных верховых двухлеток. Атлант гарцевал, сверкая рыжими боками. Ипподром загудел — разогрев закончился, теперь на дорожку вышли «большие ставки». Я много поставил на победу своего жеребца, но дело даже не в деньгах. Если выиграет забег, то можно будет думать о выходе на большие скачки — «Кентукки дерби». Я не выдержал и бросил короткий взгляд на Дэдэ. Вот бы бабы были такими же преданными и верными, как лошади. Сигнал к началу гонки разорвал вязкую тишину, окутавшую меня лично, — заслонки открылись. Вот и мои величайшие две минуты*** настали.