Его маленькая слабость

— Согреться надо, — наставительно говорю я, подпихивая ее обратно под воду. — Сейчас привыкнешь.

Стягиваю с себя мокрый костюм, кидаю на пол. Потом разберусь.

Вот же идиот! Не надо было так отталкивать. После дневной выходки она себе невесть что надумала.

Поднимаю взгляд на Аню. Так и стоит в своём платьице под душем. Не двигается.

— Раздеваться не собираешься? — резковато получилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Злюсь-то на себя, она не при чем.

— Я у-уже согрелась, — выдавливает, выдавая дрожь в голосе.

Ну что опять?

— Зачем врешь?

Вздыхает рвано, явно собираясь с силами:

— Вам бы тоже... погреться. Заболеете ведь, — она опускает невидящий взгляд в пол.

А я рот открываю от неожиданности.

Опять она меня с толку сбивает. Я же весь вечер больше ни о чем думать не мог, как о ее словах...

Хмурюсь. Есть ей дело до зверя. Почему?

Смотрю, как она мнётся неуверенно. Обнимает себя руками, явно ещё не отогревшись.

— Простите, — выдавливает. — Я ничего такого не имела в виду... Снова разозлила вас, да?

Считает, что я должен злиться?

В первое мгновение удивляюсь. Но затем вспоминаю, как отреагировал на ее заботу сегодня днём, и морщусь от отвращения к самому себе.

И как ей понять, что я чувствую, если она не видит меня. А я и слова сейчас вымолвить не могу.

Подхожу ближе. Осторожно подхватываю ее запястья.

— Ой, что... — пытается отскочить, но я не позволяю.

— Сама посмотри, — прошу тихо и кладу ее руки на свою обнаженную грудь. — Злюсь я или нет?

Прохладные пальчики подрагивают на моей коже. На наши головы льётся горячий тропический ливень, но ее прикосновения согревают меня быстрее. Ноготки, едва касаясь, оцарапывают кожу. Скользят к плечам, вместо того, чтобы поспешить оценить мой настрой.

Похоже, она тоже слегка увлеклась. Совсем ведь не тем занимается. Я это ещё днём заметил...

Пальцы правой руки сосредотачиваются в одной точке.

— Что это? — спрашивает озадачено.

— Шрам.

— Откуда?

— А ты мне о своём расскажешь?

Отскакивает, как ошпаренная, упираясь лопатками в стену:

— Простите!

— Да прекрати ты уже извиняться, — выдыхаю я устало.

Ловлю ее руку и возвращаю девушку обратно под тёплые струи.

— Это ведь после той аварии? — не унимаюсь я. — Просто ответь. Я отстану и расскажу тебе все, что захочешь. У меня, между прочим, много шрамов.

— Вы уже видели? — сжалась вся.

— Не видел. Нащупал. Потому и остановился на улице.

Морщится словно от боли:

— Теперь ясно. Он ужасен.

— Нет! — рявкаю я. — Ужасно, что он у тебя! Не для того это тело... — осекаюсь, потому что девочка снова пятиться от меня пытается.

Не выпускаю ее запястье. Шагаю к ней.

— Подожди, Анют. Я опять все не так говорю... Хотел сказать, что не создан такой нежный ангел для боли. Это для таких как я. А ты... — пробегаюсь пальцами по тонкой шее, — ты для любви.

Вижу, как у неё рот открывается от удивления, и понимаю, что опять переборщил. Плохая идея — слушать продавцов из круглосуточных магазинов. У них от недосыпа мозги набекрень. «Девочки любят любовь» — тоже мне спец.

Потираю глаза, смахивая с бровей воду:

— Я хотел сказать, подлатаем тебя — будешь, как новенькая. Парня себе найдёшь нормального. И чтобы больше не смела калечиться. Поняла?

Захлопывает рот и кивает, опустив голову. Сам сказал и самого себя выбесил! Какого ещё парня, вашу мать?!

— Да, это после аварии, — коротко отвечает она.

А мне больше и ничего не надо знать. Не стану больше допытываться. И так все ясно.

— Твоя очередь, — предлагаю я. — Спрашивай, какой из моих шрамов тебя интересует?

— Все, — неопределенно отвечает она.

— Опять боишься меня?

Качает головой отрицательно. Я вижу, как ее пальцы, словно против воли выпрямляются. Будто ей хотелось бы дотянуться до меня.

— Хочешь потрогать? — хриплю я.

Эта ее дурацкая привычка кусать губы, когда смущается, сведёт меня с ума. И я знаю ответ, хоть она и не решается сама ответить. Кладу ее ладошку на своё плечо:

— Огнестрел, — коротко описываю.

Она рот открывает, будто сказать что-то хочет.

— Не бойся. Только слегка задела.

Тяну ее ручку к рёбрам:

— Ножевое.

Она снова вздрагивает, касаясь грубой полосы на коже.

— Если так реагировать будешь, то лучше не буду показывать.

— О, нет, простите, — шепчет она и склоняется слегка.

Будто желая увидеть рубец, касается его двумя руками. Изучающе ведёт вдоль неровных краев. Накрывает ладонью, словно поглаживает. А меня мурашки пробирают.

Отрываю ее любопытные пальцы от своей кожи и тяну к волосам:

— Тут ещё есть. Осколок... — осекаюсь, глядя, как она болезненно морщится, зарываясь пальцами в мои мокрые волосы.

— Я тебя пугаю? — хмурясь, спрашиваю я, изучая ее странную реакцию.

Конечно, пугаю. Мало ей было моей уродливой души, так решил ещё физическим уродством похвастать.

— Нет. С чего бы? — вдруг отмахивается она. — Было очень больно?

Таращу на неё глаза. Больно?

Зачем она это делает? Каждый раз выбивает меня из колеи этими своими вопросами с подвохом. С двойным дном, я бы даже сказал.