Его маленькая заложница

— Успел заметить, — хмыкаю в ответ, мысленно прикидывая, чем ее вообще лечить.

Аптечки нормальной в доме нет, а с имеющимися в наличии бинтами и пластырями дела явно лучше не пойдут. Соседку Яр после ее кардиологического приступа перевез в город, дом стоит, конечно, но тоже пустой.

Напрягаю память, вспоминаю какие-то рецепты из детства. Мать меня водкой растирала, но где я пузырь сейчас возьму? Если только по деревне прогуляться, уж явно у кого-нибудь в запасах найдется. Магазин тут не работает по выходным.

Делать нечего, иду светить своей помятой рожей. Вопросов возникнуть не должно, я реально сейчас похож на алкаша, которому надо догнаться.

Когда выхожу, Ина только голову от подушки отдирает. Никак не комментирует мои действия.

В первом же доме натыкаюсь на какого-то мужика с топором. Он прямо при мне отсекает курице голову и бросает грубым басом через плечо «в завязке». Где-то с четвертой попытки меня впускают на порог. Бабулька какая-то, местная бизнесменша, походу.

Уточняет, что мне нужно и в каком количестве. Начинает рекламировать товар, когда пытаюсь понять, какую настойку лучше взять для Ины.

— Да мне не внутрь, — сдаюсь, наконец. — Девочка заболела, а под рукой больше ничего нет.

— Дочка?

— Любовница.

— Точно городской. А я сразу поняла, что ты не из наших. Морда у тебя, конечно, страшная, но обутки, вон, почти чистые. Не то что говнодавы наших мужиков. Чем болеет, говоришь?

— Простыла, скорее всего. Сопли, глаза красные, дышит тяжело.

— Тогда вот это возьми, — сует мне в руки какую-то бутылку. — И малину ей завари, — следом идет небольшая банка. — С вот этими листьями. А это на грудь намажешь. Да не туда, — старая закатывает глаза в ответ на мою ухмылку. — Вечером пусть в бане хорошенько прогреется. Силой затащи, если артачиться начнет. Знаю я этих городских девок, у меня к соседке внучка приезжала недавно. Все ей не так было.

— Сколько с меня?

— Сколько дашь — все заберу.

Щедро расплатившись со старухой, возвращаюсь в лазарет с единственной пациенткой. Инь успела заснуть, пока я изображал из себя алкаша, поэтому стараюсь передвигаться тихо. Развожу малину в кипятке, по рецепту бабульки бросаю туда пару каких-то непонятных листьев. Принюхиваюсь.

Ну, вроде на отраву не сильно тянет.

Растолкать отбивающегося от моих рук котенка — задача со звездочкой. Отобрать у нее одеяло вообще не представляется возможным.

— Ты думаешь, я тебя трахать сейчас буду в таком состоянии?

Ина только фыркает презрительно, отползая подальше.

— Интересно ты, конечно, решила откосить от работы ртом, — усмехаюсь, отвожу от ее лица мокрые пряди. — Изобретательно, я бы сказал. И ведь не подкопаешься.

— Иди к-к черту… — сипит сквозь боль в горле. Мне приходится слух напрягать, чтобы разобрать ее шипение.

— Сначала тебя вылечить надо, потом вместе сходим. Пей.

Отрываю одну ее ладонь от одеяла и заставляю обхватить кружку.

— От-трава?

— Да. Положу конец твоим мучениям. Яблоня как раз начала подсдыхать, на удобрение пойдешь.

— Я быстро умру?

— Да пей уже, мученица. Не умрешь ты от обычной простуды. Может, к вечеру даже разговаривать нормально начнешь. Сейчас твой голос больше напоминает хрип раненой гиены.

Инь возмущенно что-то булькает себе под нос и прикладывается к кружке. Жмурится на первом глотке, с трудом проталкивает варево дальше по горлу.

— Сладко…

— Это чтобы ты вкус мышьяка не почувствовала, — удерживаю кружку, когда Ина пытается поставить ее на пол. — Нет уж, бацилла, до дна давай. Тут не так уж и много.

— Глотать больно, — жалуется, как маленькая. — Не хочу.

— После горячего станет легче. Заодно и изнутри тебя прогреет, а то губы уже все синие.

С горем пополам под моим пристальным контролем малышка вливает в себя содержимое одной несчастной кружки. Морщится в конце, машинально тянется пальцами к горлу. Знатно ее все-таки развезло.

— Ты всегда так болеешь?

— Еще с детства, — опускает голову на подушку. — Зато редко. Обычно что-то начинаю чувствовать вечером, но ты вчера…отвлек меня, наверное.

— То есть дрожала ты, хочешь сказать, не из-за моих прикосновений, а потому что тебя морозить начало? — прищуриваюсь, костяшками пальцев провожу по ее щеке.

— Да.

— Ответил бы я тебе в рифму, да решил вести себя прилично, пока на ноги не встанешь. Но знай, котенок, ты сейчас выстрелила в упор в мое эго.

Готов спорить, Инь не приступ кашля сдерживает, уткнувшись в подушку, а тихо хихикает.

— Угадаешь, что у нас дальше по расписанию? — поднимаюсь, чтобы взять бутылку со стола, и возвращаюсь назад к сжавшейся перепуганной малышке.

— Что ты собираешься делать?

— Играть в доктора. Лучше бы это был гинеколог, но выбирать как-то не приходится. Вылезай, малыш, сделаю тебе массаж. Масла под рукой нет, уж извини, придется тебе потерпеть неприятный запах.

— Мне и без него хорошо. Без массажа.

— Правда, что ли? Лучше скажи спасибо, что я тебя пока накормить не пытаюсь. Взрослых надо слушаться, тебе не говорили?

— Я не запомнила, — дуется котенок.