Его малышка на миллион

– Ох, Злата, никакой он не бабник! Вот товарищ его – тот да, бабник. И вообще, мужчиной надо уметь управлять! Мой метод управления мужчинами работает безупречно! – едва не проскочив на красный свет, заявила Прекраснова.

– И что за метод? – проверив, надежно ли прикреплен ремень безопасности, поинтересовалась я.

– Дрессировка, милая моя, дрессировка! Неужели психологу незнаком этот метод?

– Но… мужчина ведь не животное, чтобы его дрессировать?

– А вот тут я готова поспорить! Мужчина – хищник, а любой хищник при умелом подходе поддается дрессировке. Я выдрессирую Северского и его маленькую дочку!

Я иронично хмыкнула, но спорить не стала. Судя по Северскому, дрессировкам он не поддается. Если бы поддавался, такой экземпляр давно бы прибрала к рукам какая-нибудь ушлая «дрессировщица».

В школе стояла тишина: шел урок, и в холле никого не было. Только на стене одиноко висел большой портрет Северского. За время нашего с Прекрасновой отсутствия кто-то из учеников успел дорисовать черной гелевой ручкой не только усы, но и куфию – специальную шапочку, украшенную веревкой с черной тесьмой и белым вшитым платком. Художник знал свое дело, и теперь нашим взорам предстал настоящий арабский шейх! О Северском напоминал только дерзкий взгляд голубых глаз.

– Какой кошмар! – всплеснула руками Прекраснова. – Кто испортил такой красивый портрет?! Я ведь в субботу лично в типографии его распечатывала!

Из-за двери, ведущей в столовую, вышел физрук Артемий. В руках он нес пакет, полный сахарных булочек, и напевал под нос какую-то песенку.

– Добрый день, Екатерина Федоровна! Злата, угощайтесь булочкой! – приветливо начал он.

– Артемий Игнатьевич, чем вы заняты?! – проигнорировав приветствие, накинулась на него Прекраснова. – У нас тут портрет испорчен, а вы песенки поете?!

Артемий взглянул на портрет.

– А что не так, Екатерина Федоровна? Очень хороший арабский шейх получился! Хоть на выставку картин отправляй! – Он озадаченно потер подбородок.

– Это не шейх! Это Андрей Викторович Северский – спонсор нашей школы!

– А, по-моему, никакой это не Андрей Викторович. Это самый настоящий арабский шейх! – уверенно произнес Артемий.

Директриса метнула в него уничтожающий взгляд.

– Немедленно сорвите плакат со стены! Стыд и позор нашим ученикам! Как можно разрисовать портрет спонсора школы?!

Физрук обреченно вздохнул, положил пакет с булочками на подоконник и принялся отдирать плакат от стены. Да только плакат как был на месте, так и остался: двойной скотч оказался хорошего качества!

– Простите, Екатерина Федоровна, но плакат никак не хочет отрываться. – Физрук пожал мощными плечами. – Это ножовка нужна. Но есть опасность, что вместе со скотчем оторвется слой штукатурки.

Директриса закатила глаза.

– Я изучу запись видеокамер! Нарушитель будет наказан! – пообещала она и начала набирать номер телефона своего заместителя. – Нина, где ты?! Ты видела, что сделали с портретом нашего спонсора?! Для чего я вас держу на рабочем месте?! Ни на минуту школу нельзя оставить без присмотра! Живо ко мне в кабинет!

Воспользовавшись моментом, я улизнула к себе, оставив Артемия на растерзание начальнице.

Рядом с моим кабинетом на подоконнике сидела девочка. Таких девочек в белоснежных рубашках и темных брючках у нас полная школа, но эту выделял отчаянно проступающий под белой блузкой ярко-розовый кружевной лифчик. Он пылал, будто знамя свободы, и намекал на воинственную натуру его обладательницы.

Мой взгляд скользнул по кудряшкам, и я узнала девочку. Дочка Северского собственной персоной!

«Нет, достаточно с меня Северских!» – мелькнула мысль.

Но кудряшка ждала именно меня, потому что, едва я появилась в зоне ее видимости, она оживилась. Соскользнув с подоконника, спрятала дорогой смартфон в рюкзак и улыбнулась.

– Злата Григорьевна, здравствуйте! А я вас жду! – выпятив вперед несуществующую грудь, приторно-сладким голоском сообщила она.

– А почему ты не на уроке? – Я строго приподняла бровь.

– У нас технология, а учительницы нет на месте. Можно с вами поговорить, пока она не пришла?

– Что ж, заходи.

Девочка на миг стушевалась.

– Это… личное. Очень, – пояснила она.

«Влюбилась, наверное. Весна, с кем не бывает? В их возрасте это часто случается», – подумала я.

– Что ж, если личное, то проходи.

Я открыла ключом дверь и впустила малышку стоимостью миллион рублей в свой кабинет.

– Присаживайся. Как тебя зовут?

Девочка устроилась на стуле, закинула ногу за ногу и подчеркнуто поправила воротничок на блузке.

– Алекса. Северская Алекса Андреевна, – сверкнув взглядом голубых глаз, уверенно представилась она.

– Что ж, Алекса, чувствуй себя, как дома. Я готова тебя выслушать. Обещаю, что тема, которую мы с тобой будем здесь обсуждать, останется между нами.

– Очень на это надеюсь, потому что я пришла поговорить с вами насчет своего папы.

Я насторожилась. Насилие в семье?! Но Андрей не производит впечатление агрессивного человека.

«А ведь первое впечатление обманчиво! Все известные тираны на публику играли идеальных мужчин», – зашевелились подозрения в моем сердце.