Его моя девочка

– Я понимаю. Сам точно так же поступил, когда от тебя сообщение получил. Но когда видишь со стороны, воспринимается совсем по-другому. – Он усмехнулся невесело. – Хорошо хоть сейчас ничего не намутил. И, знаешь, ты была права, когда сказала, что я попросил тебя на собеседование пригласить, чтобы ты увидела. Только не для того, чтобы пожалела, а чтобы убедилась, что я тоже чего-то стою. – И опять усмехнулся, признался: – Ладно. И пожалела тоже.

Какое-то время они просто стояли напротив друг друга и молчали, будто выдерживали необходимую паузу, решали, куда двинуться дальше. Но Никита точно знал, куда. Затем и уточнил. Не потому что сомневался, а потому что хотел услышать именно от неё.

– Ты правда беременна?

Лиза почему-то опустила глаза, будто почувствовала себя виноватой. Неужели думала, что он надеется всё-таки услышать «нет», а она не в состоянии его порадовать?

– Да, – подтвердила совсем тихо. – Почти четыре недели.

Опять потраченный впустую месяц. И почему, почему она всегда видит в его словах какой-то другой смысл? Почему предпочитает сомневаться? Почему девушки вообще настолько зависимы от слов? Разве мало того, что он сейчас здесь, рядом с ней? Не сбежал ещё дальше, когда узнал, а сам пришёл. Он и так рассказал ей всё, хотя никому никогда настолько откровенно о себе не рассказывал. Ну как ещё её убедить?

– Лиз, перебирайся ко мне.

Она будто бы испугалась, широко распахнула глаза, глянула растерянно и недоумённо.

– Я… – замотала головой, – я не уверена, что… что это вообще надо. – Поморщилась болезненно, напоминая: – Мы же уже пробовали, и, сам знаешь, ничего не получилось.

Вначале же получалось, очень даже получалось, только потом не справились, не выдержали, сглупили. Да оно и понятно почему. Он мог объяснить.

– Просто тогда мы не сами решили, а так вышло. Слишком быстро, слишком внезапно, слишком на эмоциях. И выбора особо не было, и времени подумать тоже.

– А сейчас как будто оно было, – опять возразила Лиза.

– Было, ага, – убеждённо заявил Никита. – Я думал. Целые сутки. И ещё… года три. – Сделал короткую паузу, окончательно решаясь, заключил, вроде бы не слишком серьёзно, но осторожно: – В общем, что там полагается говорить? Выходи за меня?

Наверное, её рассердила или обидела именно эта неуверенность. Или что-то ещё. Она сосредоточенно нахмурилась, переспросила напряжённо:

– Полагается?

– Ну да, – подтвердил он.

Разве настолько важно, какой там набор слов? Разве не суть значима более всего? И да, он тоже может волноваться. Даже после этого самого «думал один день и ещё три года», даже не испытывая особых сомнений.

– Прошлый раз ты со мной поехала, а теперь моя очередь.

– Я никуда ехать не собираюсь, – опять отведя взгляд, возмущённо пробормотала Лиза.

– Не цепляйся. Ты же поняла.

Она опять посмотрела прямо в глаза, сумрачно и разочарованно, и голос зазвенел вызовом, а может, дрогнул слезами.

– Так, значит, это чисто из чувства долга? Раз так полагается.

Глупенькая. Никита всё-таки взял её за плечи, придвинул чуть поближе к себе.

– Лиз, а чем плохо чувство долга? – спросил и тут же подтвердил: – Да, из-за него тоже. Но не только. Совсем не «только». – Пояснил подробно: – Больше не хочу тебя потерять. Потому что только с тобой чувствую, что даже если споткнусь, не упаду.

Она сглотнула, плотно стиснула дрогнувшие губы. А её сумасшедшие широко распахнутые двуцветные глазюки смотрели на него в упор с жадным вниманием и блестели слезами, заставляя сердце сжиматься от нежности.

– А даже если и упаду, ты сможешь такой пинок дать, что я не просто поднимусь, взлечу. Поэтому ты мне нужна. Очень нужна. И я тебя люблю. Достаточно причин? – Никита вопросительно прищурился, а потом едва заметно скривил уголок рта, хмыкнул чуть слышно. – Хотя, подожди! Есть ещё. Я тебе нужен, и ты меня любишь. Ведь так? И меня абсолютно не устраивает, что ты носишь фамилию кого-то там непонятного.

– Ну ты и зараза, Крайнов! – сердито выдохнула Лиза, насупилась, надула губы, негромко добавила: – Индюк самонадеянный.

– Ду-урочка, – улыбнувшись, с нежностью произнёс Никита, потянул её к себе. – Иди сюда. – Она не стала сопротивляться, наоборот, сама устремилась к нему, приникла доверчиво, и он прижал её аккуратно, но крепко и, коснувшись губами волос, прошептал: – Моя.