Его не звали, но он приперся

- Я, знаешь ли, имею право тебя презирать не потому, что я благородный и честный, а ты мерзкая и подлая, но потому, что я тоже видел некоторое дерьмо. Много, очень много дерьма. - Уверен, моя улыбка сейчас получилась предельно маньячной. - И я искренне сомневаюсь, что пьяный домашний тиран сравнится в степени гарантированных неприятностей с троицей голодных гоблинов. И уж точно мне трудно принять твою позицию, после того, как я легендарных тварей навидался больше, чем на несколько жизней вперед.

Глотку буквально спирает от рычания, а оскал разрывает лицо, когда я вкладываю самого себя в свои слова. С удивлением понимаю, что сейчас я действительно говорю то, во что сам верю.

- Я - это прямое доказательство того, что выжить можно даже в самом большом чане с нечистотами, которых там выше головы. Мне претит называть себя хорошим человеком, просто чтобы не лгать самому себе, но, понимаешь, Тария, я хотя бы старался. - С рычания перехожу на настоящее шипение, одновременно злое и веселое. - Старался поступать не только по выгоде, но и просто исходя из банальной человечности. Совершать всякую нелогичную чушь, просто потому что я могу сделать доброе дело, не потеряв при этом ничего. Ты - даже не пыталась. Ты просто упивалась своей ненавистью, жалостью к себе и желанием жить лучше. Это объяснимо, это правильно даже, с точки зрения чистой логики.

Усилием воли беру себя под контроль, не давая сорваться и надавить слишком сильно, интуитивно понимая, что сейчас она в шаге от слома. Много ли ей для того слома нужно? Слишком она слабая, примитивная... жалкая.

- Я презираю тебя потому, что вижу в тебе ту, кем мог стать я сам. Только и нужно было, что последовать логике, отвернуться в нужный момент, не делать глупостей, не лезть не в свои дела и брать то, что мог взять. Разница лишь в том, что с моими силами я бы принес намного больше бед, чем смогла натворить ты. Обидно, согласен, но у нас же сейчас вечер откровений, правда?

Она почти раздавлена моими словами, а слезы уже совсем не требуют притворства. Мои слова доходят до нее не только потому, что она подчинена кольцом, но и из-за их правдивости. Каким-то образом, это сравнение нас двоих разбудило в ней глубоко похороненные остатки той детской веры в лучшее, в то, что она сама сможет стать сильной-сильной и все беды в ее жизни прекратятся.

Смотрю на усевшуюся прямо на холодную землю женщину, у которой нет и, наверное, никогда не было ничего, после чего протягиваю ей руку, предлагая подняться.

- Вот моя рука, Тария. - Стараясь не поморщиться от набежавшего пафоса, продолжаю свою речь. - Я не обещаю тебе богатой и сытной жизни, не обещаю золотых гор и исполнения фантазий, о которых ты мечтаешь. Все, что я могу тебе предложить, так это возможность обрести кучу проблем и бесславную гибель. Все, что я могу дать, это возможность не обманывать саму себя, притворяясь, что иного выбора у тебя никогда не было. Все, что у меня есть, все, что осталось мне самому, я отдам и тебе тоже - возможность выбирать самой.

На какой-то миг мне показалось, что я все же доломал ее окончательно. Или что мои слова прошли мимо нее, так и не пробившись сквозь стену взращенного цинизма. Но еще секунду спустя изящная ладошка все же легла мне в руку, позволив поднять ее владелицу на ноги.

Я снял наложенную на время разговора тишину в зале, убрал скрывающие свет теневые стенки и раздавил тенью светящуюся колбочку, отчего состав среагировал с воздухом и перестал сиять.

Назад мы возвращались молча, а идущая за моей спиной красотка пыталась привести заплаканное лицо в порядок. Почему-то от этой победы, победы мелкой, никому не нужной и не поменявшей ничего значимого, мне было намного приятнее, чем от полученных за уничтоженных орков титулов и уровня.

Почему-то эта победа казалась мне куда важнее.

Проникновение обратно в лагерь прошло столь же буднично, как и раньше, а наше отсутствие не заметил даже изрядно подвыпивший на нервах от сегодняшней тревоги извозчик. Всем остальным было на нас вообще плевать, чтобы обращать внимание на наше отсутствие. Тем более что нас не было совсем недолго.

Тария молча примостилась мне под бок и уснула, так и не проронив ни единого слова.

Я ждал новой атаки орков и гоблинов, едва ли не молился на нее. Ждал хотя бы случайно зашедшего монстра или еще какой-то возможности притвориться умершим, но таковой все никак не выпадало. Да, я мог взять сумку для сбора трав и пойти в лес со словами "спокойно, я сто раз так делал", но, вероятнее всего, меня отлично запомнят... как номинанта на Благость Маосорка, то есть местный вариант премии Дарвина. Серьезно, бог Глупцов, Обманутых и Безумцев действительно покровительствует душам тех, кто умудрился умертвить себя особо глупым способом. Ну, если только не специально самоубиться.

Про Благость мне рассказала Тария, которая, даже будучи почти необразованной, неплохо знала местный фольклор. Оно и не удивительно, если вспомнить о том, что иных развлечений для простого люда тут не сильно и много, а заняться нечем.