Его невольница

От резкой боли я заорала, но ударить не успела — он оттолкнул меня в кресло, свернул карту, обошёл стол, сгрёб на спине моё платье и выдернул меня с сиденья, как пушинку. Почти за шкирку быстрым шагом протащил через столовую и холл на улицу, открыл переднюю дверцу серого цвета мокрого асфальта джипа и швырнул меня внутрь, как блохастого котёнка. Захлопнул дверцу и сел за руль.

— Пристегнись, — бросил спокойно, будто не кипел несколько секунд назад, сверился с картой и рванул с места так, что показалось, дорога под колёсами собралась гармошкой. — Не хочешь отвечать — поедем изучать.

Я гладила палец со следами зубов божественного гада и украдкой поглядывала на его красивый профиль. Смелости поубавилось, он мог сделать со мной что угодно.

— Открой ворота, — сказал в рацию и, не поворачиваясь, спросил меня: — Нравлюсь?

Я фыркнула и отвернулась в окно, поглаживая укус — что это, вообще, было?!

Мерзавец будто читал мысли:

— Хотел сломать. Очень.

— Откусить, скажи лучше. Придурок… — пробурчала оскорбление по-русски очень тихо и потеряла дар речи, услышав на родном языке с сильным акцентом:

— Язык тоже могу вырвать…

Энвер летел по серпантину, едва притормаживая на поворотах, заставляя меня съёживаться внутри себя от страха — казалось, не впишется, и вылетим с дороги в ущелье.

— Ты был в России?

Он ответил не сразу.

— Нет.

— А откуда знаешь русский?

Он отвернулся от дороги, награждая меня задумчивым взглядом. Я тоже смотрела на него, не отрывая взгляда, пока боковым зрением не увидела, что впереди зияет пропасть. Но даже не успела испугаться — Энвер спокойно вошел в последний завиток перед воротами и пролетел мимо них, не притормаживая.

— Хочешь все обо мне знать? — спросил, наконец.

— Врага надо знать в лицо.

Он ухмыльнулся и ответил:

— Если ты умеешь читать по нему.

— Слушай, что тебе от меня надо, а? — вспылила я.

— Что от тебя хочет Кемран?

— Да экскурсию ему устроить по достопримечательностям! И маршрут вон почти нарисовал! — я ткнула в карту.

Энвер помолчал и тихо, будто сам себе, сказал:

— Лучше него этот город не знает никто…

---------------------

[1] Принятое в Турции уважительное обращение мужчины к мужчине, старшему по возрасту.



Глава 10

Штормило. Не только море и небо, но и меня, и Энвера. Этот шторм — как отголосок наших встреч, всегда заканчивавшихся стихийным девятым валом.

После той автоэкскурсии по отмеченному маршруту он привез меня в свой замок, развернулся и уехал. Я не видела его уже два дня. Кемран тоже не появлялся. Но я о нем вспоминала с досадой и глубинным неприятием. С досадой — потому что время шло, а ничего не происходило, а значит и не приближало меня к возвращению домой. С неприятием, потому что… Я гнала от себя эти мысли. Потому что секс с Кемраном — чистая проституция. За его обещанную помощь я продавала ему свое тело, получая хлипкие оргазмы просто потому, что оно привычно отзывалось на привычное.

И тяжелее всего было осознать, что после внезапного исчезновения Энвера я слонялась по замку с тоской, то и дело, спускаясь в холл и вглядываясь в ведущую через десяток метров под уклон дорогу. Я ждала мерзавца. Свое чудовище. Божественно красивого гада с магнетизмом, которому не могла противостоять. И… не хотела.

Но все это перекрывали его злодеяния, я не могла забыть клетку, похоть клиентов закрепившуюся за Энвером славу главного злодея — мистического, потому что его никто не видел на заброшенном заводе, похитителя русских девушек.

Сегодня впервые я не хотела есть. Больше на столе не было вина и столь богатых блюд, все завтраки, обеды и ужины были вкусными, но обыденными. Ни салфеток, ни хрусталя, ни серебря… ни Энвера.

На третий день, когда, спустившись к завтраку, не увидела его, я развернулась и со злыми слезами вернулась в свою комнату и ничком рухнула на постель, снова вспоминая то, что случилось в развалинах древнего маяка, рядом с которым оказался последний пункт проложенного маршрута — частная кофейня на скале под открытым небом…

— Ну и зачем тебе это было надо? — иронично спросила, ежась от прохладного сквозняка, гулявшего в каменной скошенной трубе с остатками винтовой лестницы.

Ветер завывал, как зверь, протяжно и тоскливо, задирал мне платье и лапал холодными пальцами спину. Энвер смотрел на черное с бирюзовой каймой и пенным кружевом море, украшенное золотой дорожкой, клином ведущей к заходящему солнцу.

— А тебе зачем? — спросил после минуты молчания, не оборачиваясь.