Его осенило в воскресенье

— Не мешает проверить, не заметила ли чего-либо подозрительного тамошняя полиция и не обратила ли она внимание на эту машину.

— Да, хорошая идея. Я тебе позвоню, как только разделаюсь с Реджисом.

Подойдя к лестнице, Сантамария вдруг остановился и неожиданно вернулся в свой кабинет. Открыл ящик письменного стола, вынул из папки с документами найденный на месте второго преступления трамвайный билет и аккуратно положил его к себе в бумажник.

— Зачем он тебе? — спросил Де Пальма. — Думаешь, он имеет какое-то отношение к делу?

— Никогда нельзя знать заранее, — с улыбкой ответил Сантамария. — Лучше на всякий случай все иметь под рукой.

И торопливо зашагал к выходу.

Никозия совсем неплохо поработал. Лицо у него, как всегда, было страдальчески хмурым, точно ему между бровями вонзили гвоздь. Но это имело свои преимущества в тех случаях, когда Никозии доводилось играть роль торгового эксперта, инспектора страхового бюро, непреклонного служащего воображаемых компаний или ассоциаций. Реджис огорчился, когда увидел, что Никозия поднялся.

— А вы с нами не побудете?

— Ну теперь, когда пришел профессор… — сказал Никозия с таким видом, точно его ждали в десяти других местах, и сам закрыл за собой дверь.

Реджис вежливо и в то же время с достоинством улыбнулся Сантамарии.

— Прошу, пройдемте в гостиную, — сказал он и провел Сантамарию в комнатку с тремя голубыми стенами и одной красной. В центре красной стены висела репродукция с картины Мане «Завтрак на траве». Сантамария сел в предложенное ему кресло возле столика с толстым квадратным стеклом, под которым хозяин хранил крылья бабочек, пожелтевшие листья и небольшую картинку — нагая танцовщица с разметавшимися по плечам черными волосами в момент прыжка.

— Не хотите ли вермута, профессор?

— Нет, благодарю вас.

— Ваш… сотрудник в общих чертах изложил мне суть проблемы. Вы решили спасти уцелевшую зелень, и я целиком поддерживаю вашу инициативу. Так я и сказал вашему помощнику. У меня нет детей, я не женат, но, поверьте, я прекрасно понимаю всю сложность этой параллели «город — природа». — Он тихонько засмеялся. — Я всегда об этом твердил друзьям, еще до того, как… Разрешите, я приведу вам пример? — Он подошел к окну и показал Сантамарии на гигантский параллелепипед, который высился как раз напротив. — Не знаю, где вы живете…

— В старом центре, — ответил Сантамария.

— А! — воскликнул Реджис. — У вас там, должно быть, свои трудности. Но в моем квартале жить стало просто невыносимо. Нельзя допустить, чтобы эти чудовищные, похожие на казармы дома не позволяли людям жить красиво и гармонично, в здоровой атмосфере. Вы сами убедились, это уже не улица, а туннель, пора. Так нет же — все им мало! Строят новые и новые дома-чудища, не считаясь ни с кем и ни с чем. Взгляните еще раз на эту постыдную картину. — Он вертел головой во все стороны, ибо его проклятия были обращены к нуворишам целого квартала, поселившимся в этих гигантских уродах. Высунув голову в окно, Сантамария заметил слева, совсем рядом, крохотную терраску в форме трапеции, встроенную в фасадную выемку. На терраске с трудом умещались складной стул и плетеный столик.

— Это ваша терраска?

— Да, я ее выкроил из спальни, которая прежде была гостиной. Но я предпочел, так сказать, поменять их местами. Знаете, я пытаюсь, хоть изредка, наслаждаться солнцем. Пока его окончательно не закрыли от меня новые дома.

— Можно посмотреть?

— О, пожалуйста.

Они прошли в полутемную спальню.

— Простите за беспорядок, — сказал Реджис, показывая на незастеленную кровать и поднимая двумя руками металлические жалюзи. И здесь стены и потолок были разного цвета, и по шероховатостям можно было понять, что их красил валиком сам Реджис. Справа и слева от двери-окна, выходившего на терраску, висели узкие оранжевые полки, заваленные кипами журналов, книгами, пластинками. Сантамария отметил, что проигрывателя в спальне не было (не было его и в гостиной) и что на нижней полке ночного столика лежит большой бинокль.