Его осенило в воскресенье

Что с ним такое? Все идет хорошо, не так ли? С Массимо они помирились. Правда, вчера они расстались быстро, и Массимо не позвал его к себе домой. Но это ничего не значит.

Массимо за день устал, сегодня собирается поехать в Монферрато посмотреть, как идет ремонт их виллы. Значит, меня так угнетает работа? — размышлял Лелло. Тоже нет, до отпуска осталось всего несколько недель. Или, может, самонадеянный Ботта не дает мне покоя?.. Он вспомнил о своем визите к Триберти, о старике, который сосал мятную конфету, о братьях Дзаваттаро — вспомнил совершенно спокойно, без всякого волнения. Он съездит к этим Дзаваттаро в обеденный перерыв, как и решил вчера, а там видно будет. Всегда есть риск промахнуться, но не это его так тяготило сейчас.

Неужели я болен? Но первый ли это симптом неизлечимой болезни? — подумал он. Но сразу же отогнал прочь эти мрачные мысли, а чувство угнетенности, тоски все не проходило. Может, он просто не выспался, такое с каждым бывает. А может, съел какую-нибудь гадость в том ресторане на холме?

Он пощупал живот — не болит. Вернулся в ванную и на всякий случай, морщась от отвращения, выпил стакан сельтерской. Взгляд его упал на расческу. Он старательно причесался, посмотрел на себя в зеркало и остался недоволен — лицо некрасивое, невыразительное. Зачем я живу на свете? — с болью подумал он. Ведь даже мои страдания банальны, никто о них не напишет книги и не снимет фильм. Все-таки у меня есть Массимо, мой якорь спасения. Почему же мы так отдалились друг от друга в последнее время?

Лелло взглянул на часы — он опаздывает на службу!

Он торопливо побрился, оделся и бросился вниз по лестнице. Сел в свой «фиат-500» и попытался проскочить вперед, минуя длиннющий ряд машин — был час пик. Обгоняя очередную машину, он подумал, что ему непременно нужно объясниться с Массимо.

2

Монсиньор Пассалакуа оказался человеком живым и очень приветливым.

Он крепко обнял своего бывшего ученика и сразу отпустил ему невеликий грех — Массимо давно перестал брать у него уроки санскрита. Да и то сказать, кому нужен еще один кабинетный ученый?

Затем дружески и крепко пожал руку «господину комиссару». Провел гостей в кабинет, где книги и манускрипты лежали даже на подоконниках, и весело извинился за беспорядок.

— Я не устоял перед соблазном написать воспоминания миссионера, — со смешком объяснил монсиньор Пассалакуа, радостно потирая руки.

Но увидев фотографии фаллоса, он мгновенно помрачнел. Хмуро уселся в углу и стал перелистывать растрепанный том, который снял с книжной полки.

Затем, не глядя на Сантамарию и Массимо, вернулся к письменному столу. Хрипло откашлялся. С отвращением отодвинул фотографии и, чтобы больше их не видеть, накрыл тетрадью.