Его повесили на площади Победы. Архивная драма

Первое потрясение Рената испытала в 1981 году, когда в Штутгарте вышла книга Гельмута Краусника и Ганса-Генриха Вильгельма «Войска мировоззренческой войны. Оперативные группы полиции безопасности и СД 1938–1942». Оттуда Рената узнала, что под командованием ее отца совершались жестокие преступления. Отыскала одного из авторов книги — историка Вильгельма, говорила с ним. Маргер Вестерман, лично знакомый с этим историком, рассказывал мне с его слов, что Рената говорила о своих переживаниях и о возникшем у нее чувстве ответственности за прошлое. Она работала школьным учителем и хотела дать своим ученикам верное представление об истории.

Стала собирать книги о Третьем рейхе и уничтожении евреев, читать о злодействах отца, делать выписки. До этого все разговоры о Холокосте она воспринимала, как и многие ее сверстники, как американскую пропаганду. Примерно в это время в Германии началось осмысление прошлого, ко многим пришло понимание того, что коллективная ответственность за совершенные в нацистское время преступления лежит на всех потомках живших в то время людей, поддержавших бесчеловечный режим. Тогда же появилось немецкое молодежное протестное движение. Оно сильно отличалось от молодежных протестов в других странах, так как воевало не с абстрактно-фрейдистскими «отцами», это был протест людей, родившихся в войну или сразу после нее, осознавших содеянное их отцами зло.

Беате Ниман, дочь шефа гестапо в Белграде, была уверена в его невиновности и потратила много лет на то, чтобы узнать, за что ее отца арестовали и до смерти целых 25 лет держали в тюрьмах ГДР. Мать говорила ей, что он прекрасный человек и жертва несправедливости. Их дом, по словам матери, доказательство его невиновности, приобретен им у еврейки по фамилии Леон, спасенной им от гестапо. Обратившись в ведомство по реституции, Беате узнала, что отец дал бывшей владелице дома расписку, что если та продаст ему дом по копеечной цене, ее не депортируют. Ее депортировали в Освенцим, оттуда она не вернулась. Теперь Беате ходит по школам с рассказами о фашизме.

…Рената поехала в Ригу, чтобы узнать о последнем периоде жизни отца. Ей рассказали о том, как Еккельн допрашивал Эллу Медалье, после чего она написала той письмо — «простите меня». Как Рената призналась Бар-Ону в 1987 году, именно после этого она стала ходить к психотерапевту.

Бывало и по-другому. Среди детей и внуков нацистских палачей есть немало людей противоположных воззрений. Помните рассказ о бабушке 19-летней Стефании из книги Петера Сихровски? Так вот, та говорила ей, что «евреи должны были быть уничтожены, иначе бы они уничтожили Германию». А это уже слова внучки (из интервью): «Посмотри на нынешних евреев. Будто бы немногие из них уцелели. Но сегодня они снова сидят повсюду. На телевидении, на радио, в банках, газетах, повсюду — снова евреи… Они теперь богаче, чем прежде».

«Он (отец. — Л.С.) выдавал себя, только когда приходил в ярость. Обычно перед телевизором. Вечернее обозрение, фильм о Третьем рейхе, кто-то говорит о нацистском периоде — и начинается. Он орет: „Все одна ложь!“» Это слова еще одного персонажа из той же книги, 40-летней Моники, узнавшей об эсэсовском прошлом отца в 13-летнем возрасте: «…Однажды в приступе ярости он впервые рассказал, что жил в поселке караульного персонала рядом с Бухенвальдом. Из его слов следовало, что там работали сытые и прилично одетые люди из лагеря. Это было для него, так сказать, доказательством того, что все утверждения о концентрационных лагерях — ложь. И, естественно, он снова и снова говорил о евреях. Это была его любимая тема. Он объяснял мне ее обстоятельно: „Ты должна себе представить, что у них было тогда все — большие магазины, деньги, а другие не имели ничего, кроме нищеты“. И теперь, по его мнению, все точно так же, как тогда. В Америке заправляют евреи, моя учительница принадлежит к „красному сброду“, кругом подстрекатели».

Рената плачет

«Рената — копия отца», — говорила в фильме Би-би-си ее мать. И Петр Крупников, встретившись с ней впервые, поразился сходству, хотя скорее она была похожа на того, каким генерал был на вершине карьеры, в красивой форме, а не на похудевшего и осунувшегося обвиняемого в обветшалой форме без знаков различия, представшего перед трибуналом.

Сейчас я вслед за Ренатой иду по тому же пути, собираю по крупицам о Еккельне сведения, все пытаясь понять, как же становятся палачом и насколько банально настоящее большое зло. Ну хорошо, а при чем тут «Лебенсборн», что меня так зацепило в это маловажной, казалось бы, детали биографии злодея? Нет, дело тут вовсе не в «сексуальных тайнах Третьего рейха». А в том, чему на службу был поставлен основной инстинкт.