Его птичка [полная книга]

Мгновение, и все закончилось. Ослабевшие ноги стояли уже на полу, а Рома тряс головой.

Я таращила глаза, не понимая, что происходит, и он уже раскрыл рот, чтобы высказать что-то, судя по пронизывающему взгляду грубое.

В этот же момент ручка двери стала дергаться. Раздался нетерпеливый стук, и Рома, ругнувшись, рывком поднял свою форменную рубашку и натянул.

– Рома, – еле слышный шепот. Понятно же, что нас не должны застать, но было больно чувствовать негатив, исходящий от него, волнами.

Что с ним?

Он подобрал мятую женскую футболку и как, ребенка одел меня.

– Роман Алексеевич, Синицына, – процедил он сквозь зубы, демонстрируя истинное положение вещей. – В следующий раз, когда вас настигнет зуд в причинном месте, потрудитесь подготовиться во избежание эксцессов.

– Подготовиться? Что это значит? – зашипела в ответ я и оттолкнула наглые руки, ошеломлённая его бестактностью. Сама натянула брюки и надела шлепанцы, наблюдая за ним исподлобья.

– Это значит: предохранение и защиту от сопутствующих половых заболеваний.

Обиженно вздрогнув, я отвернулась.

– Подробнее рассказать? – взял Роман Алексеевич меня за подбородок и повернул лицом к себе, заставляя смотреть в его подернутые гневом глаза. – На будущее.

Будущее, в котором даже фантазии о нем выглядели сказкой.

– Обойдусь.

Роман Алексеевич отошел, и я невидящим взором, чувствуя острую боль в груди, смотрела на место, где он только что стоял.

В процедурную вошла та самая дама с модной стрижкой за сорок. Заведующая.

– Станислав Алексеевич, все в порядке? – перевела взгляд с него на меня. В ней чувствовалась острая ревность.

– Конечно. У пациентки Синицыной случилась истерика. Вам же, Марина Евгеньевна не нужно, чтобы по больнице носился еще один сумасшедший? – иронично спросил хирург.

Было удивительно наблюдать, как он из страстного заботливого любовника мигом перевоплотился в безразличного ко всему профессионала.

Заведующая проглотила едкий ответ и снова перевела взгляд на меня. У меня же внутри клокотала злость и желание вцепиться ногтями в красивое, лживое лицо мужчины.

– Вы точно в порядке, милочка? Может вам, успокоительного назначить?

– Нет, благодарю. Роман Алексеевич сработал получше любого успокоительного, мне даже спать захотелось, – проговорила я демонстративно зевая. Я не смотрела на него, но кожей ощущала, как напряглось мужское тело. В комнате даже плотность воздуха резко изменилась, стало душно, как перед дождем.

Но грома не будет, он не дождется сцены моего унижения. Мне подумалось, что впервые я бы смогла сыграть Катарину из «Укрощения строптивой» Шекспира. Раньше во мне была лишь нежность, теперь я ощущала в себе полыхание гнева.

С этим я и вышла, протискиваясь между врачами, невзначай хлестнув Романа Алексеевича по лицу волосами, как веткой дерева. Правда, случайно.

Я стремительно удалялась от места своего сорома и услышала только остаток фразы.

– Проверка уже в пути. Немыслимо! Как вообще психиатрическое отделение могло допустить подобное происшествие?

Неинтересно, сейчас ничего не интересно.

Зайдя в палату, я наткнулась на пару любопытных взглядов. Короткие ответы. Сухие улыбки. Вспоминать произошедшее больше не хотелось.

Слишком сильна была та буря чувств, что меня захватила. Сначала из-за близости смерти, а потом из-за Него.

Я легла и уткнулась в подушку. Надо поесть, но желудку, как и мне самой уже ничего не интересно. Я пыталась вспомнить, когда в моем рту в последний раз была хоть крошка, но на ум пришел только вчерашний завтрак. Сегодняшнее яблоко так и осталось лежать в сумке.

Обессиленное тело провалилось в сон – слишком короткий, потому что меня тут же растормошила взрослая женщина в халате медсестры.

– Синицына, там мама ваша пришла. Спуститесь на первый этаж.

Мама, мама, как много счастья в этом слове. Это то, что было сейчас необходимо: душевный разговор, ласковая улыбка, и теплое семейное объятие. Поддержка – без лжи и притворства.

Глава 7. Мысли о ней

Тяжесть поступков определяется их последствиями.

Сегодня я чуть не изнасиловал, по сути, девочку – свою пациентку. Я прекрасно видел, что она находилась не в себе, была поглощена страхом, и это превратилось в безумие, которому я потворствовал.

Меня даже не оправдывает то, что я и сам находился словно под тяжелыми веществами после получасовой борьбы за жизнь человека. Смог же и обезвредить Лунского, и Романову спасти.

Но стоило чисто из любопытства вернуться в процедурную. Проверить все ли в порядке с Аней. Синицыной, то есть. И все…

Один только вид ее заплаканного лица снес крышу. Как вообще лицо может быть привлекательным с заплаканными глазами и красным шмыгающим носом. Может, черт возьми.

Мыло зажатое в руке медленно поползло вниз по груди, животу и тут же выпало, когда я сжал рукой возбужденный член. Именно в такое состояние он пришел сегодня, когда я видел дрожащее в истерике тело.

Инстинкты сосредоточились на сладко-соленых губах Синицыной, которыми она прижималась к моей разгоряченной опасностью коже, на движениях рук, которыми она с удивительной силой сжимала мои плечи.