Его счастье (СИ)

Изабель была права. Если Саймон любит ее, то уж любить до конца и сделать все возможное, чтобы через несколько лет не сидеть и не жалеть об упущенной возможности доказать свою любовь. Если Оливия и прогонит его снова, то он хотя бы будет спокоен, что бился за ее сердце до конца. Саймон хлопнул ладонью по столу и встал.

— Хорошо, я поеду за ней, — решительно сказал он. — Прикажи конюху седлать коня. Я выезжаю прямо сейчас! Но сначала мне нужно добыть одну вещь.

Изабель вскочила.

— Какую еще вещь? Подожди, отправишься завтра утром. К чему спешка? Сейчас слишком поздно и темно, дорогой.

Саймон крикнул из-за спины, уходя в дверь:

— Завтра может быть уже поздно!

Оливия и Лили приехали ближе к ночи. Отец и слуги с фонарями вышли их встречать. Убитые с дороги дамы с трудом ковыляли к дому. Даже вечно энергичная Лили была подавлена.

По дороге домой она успела выплеснуть на нее все свое разочарование по поводу низкого уровня обольщения своей дочери. Лили собирается вплотную обучать ее секретам соблазнения, чтобы в скорейшем времени все-таки выдать дочурку замуж за хорошего джентльмена. И как Оливия не пыталась ее убедить, что их договор с отцом подходит к концу, Лили будто затыкала уши и ничего не желала слышать. Конечно, для родителя трудно осознавать, что их единственная дочь останется без стабильной и устойчивой земли под ногами, променяв ее на непостоянный и теплый ветерок.

Ветер проходит, а земля остается. Однако и земля, какой бы надежной она не казалась, может провалиться. Все в этом мире заканчивается, даже жизнь. Значит, и чувства пройдут.

Оливия отрадно обняла своего отца, будто не видела не несколько дней, а несколько лет.

— Я так скучал по вам. Дом так опустел без моих девочек. — Его влажные глаза светились. — Нет, все-таки без семьи дом — не дом.

«Да-а-а, без семьи дом — не дом».

И все же ей придется жить без семьи, совершенно одной. Оливия еще не успела узнать, каково это для нее — жить в пустом доме, где каждый звук и шорох будет принадлежать только тебе. Возможно, там она найдет покой, а может быть, муки одиночества, которые не дадут ей житья. Нельзя знать наверняка. Но Оливия понимала, что нельзя закрывать за собой дверь, не будучи уверенной, что не сможешь ее открыть. Однако именно это она сейчас и делает: замыкает ее за собой и выбрасывает ключ в пропасть. Голова шла кругом, а желание свалиться в свою теплую и мягкую кровать было непреодолимо манящим.

— Дорогой! — Лили кинулась на шею Ричарду. И неясно, с какой целью: то ли она так соскучилась, то ли ноги ее не держали. — Наша дочь ничему не научилась! Она даже не смогла окрутить герцога, который буквально сам накидывал на себя сети. Но Оливия просто сняла эту сеть и сожгла ее безвозвратно. Так что добыча ушла к другим, более цепким охотникам! Не вздумай давать ей разрешения переезжать в какую-то глушь, потому что она отвергла герцога нарочно!

Оливия мелкими шажками подходила к дому, закатывая глаза на жалобы невежественной матери. Отец лишь рассмеялся, следуя за дочерью в дом вместе с Лили.

— Ей богу, не пойму. Говорила ты об охоте на зверя или на человека. — Ричард еще похохотал, а потом сделал серьезный вид и сказал, смотря дочери вслед: — Ну ладно. Мы с Оливией поговорим обо всем завтра. Сейчас все слишком устали, чтобы решать вопросы.

Оливия поднялась к себе. Она улыбнулась, приветствуя свою уютную и теплую комнатку. Оливия вдохнула знакомый домашний запах. Хотя в их поместье на севере он такой же, разве что запах мебели привносит другие нотки, но разница невелика. Она с грустью вспомнила свою комнату в Ленд-парке, и хоть эта комната уступала по величине и роскоши той, однако далеко не это заставило Оливию скучать. Комната в собственном доме не хранила никаких воспоминаний о Саймоне. Всего каких-то несколько дней назад она засыпала в его теплых объятиях, в его сильных руках… Оливия откинула незаметно подкравшиеся воспоминания. Она и не предполагала, что это прошлое будет таким навязчивым.

Она прошла вперед, снимая туфли. Раздался стук в дверь, Оливия обернулась. Это была камеристка Руби. Девушка помогла ей расстегнуть дорожное платье и расплести волосы. Прикосновения к спине Оливии напоминали ей, как пальцы Саймона дрожали, расстегивая пуговицы. Эти воспоминания болью отдавались в ее груди.

— Спасибо, Руби, дальше я сама, — печально произнесла она.

Руби покорно удалилась и захлопнула за собой дверь. Оливия принялась снимать одежду. Она также вспомнила, что Саймон переодевается без посторонней помощи. Оливия тряхнула головой. Да что же это такое?! Если так будет всю ее жизнь, она долго не протянет. Ее голова будет не способна элементарно работать. Все эти чувства, мысли, все это должно пройти. Скоро пройдет и забудется, будто ничего и не было.