Его слабость

Лёшка сводил меня в баню. Там меня порол веником, достаточно жестоко, потому что листья слетели, и была я высечена голыми прутьями. Кричала, как недорезанная и сбежала от Лешего в речку купаться. Вода, как молоко парное.

История с баней запомнилась как что-то страшное. Я сильно ругалась и пообещала сексуальный бойкот, если он хоть раз мою толстую драгоценную попку ещё тронет. Именно Леший клятвенно обещал, что никакого садизма больше не будет. Говорил он с тюремной феней, доказывая мне, что я самая любимая женщина в мире. На вопрос, откуда такой говор, не сидел ли Васин в тюрьме, ответ получила отрицательный. Лёша в тюрьме не сидел, но Леший где-то нахватался.

В какой-то момент я перестала боятся этих мужиков. Для меня стало нормальным, что их двое. И с ума я не сошла.

Делать мне ничего не разрешалось, доски таскать, дрова рубить. Готовить еду не надо, Лёшка сам всё делал. Поэтому я вымыла весь дом, постирала бельё. Нашла одежду его матери. Влезла в старый бюстгальтер и прекрасное ситцевое платье, которое было мне коротковато, но легло по фигуре. Цветы на платье сохранили цвет: на нежно-розовом фоне, фиолетовые и голубые розочки. Тапочки кожаные стали моими навсегда.

Было в наличие мыло и щётки с зубной пастой. Так что жизнь удалась, особенно, когда Лёшка выдал мне бритву в собственное пользование, и я смогла ещё и за телом поухаживать.

Каждый день мы куда-то ходили, километров на десять. Смотрели красоты, заглядывали в заброшенные деревни. Много разговаривали.

– Знаешь, люди рыскают по заброшенным деревням, ищут антиквариат, – говорила я, когда мы наведылись в очередное заброшенное поселение, к которому не вели дороги. Шли по берегу реки и не сразу его нашли. Там осталось два дома и торчали в высокой траве три печки.

Комары меня не кусали, Лёшка заботливо перед выходом намазал меня вонючим кремом, и теперь как комар старался близко ко мне не приближаться.

– А потом продают его на блошином рынке, – закончила я мысль.

– В этой деревне мародёров не было, – заявил Васин. – Хочешь, что-нибудь унести?

– Да, что тут унести можно, – хмыкнула я, разглядывая халупу с провалившейся крышей, что ушла фундаментом в землю и покосилась, от чего треснули рамы и повылетали стёкла.

– Посмотрим, – таинственно ответил Лёша и смело пошёл к дому, рассекая траву.

Мы вошли в покосившуюся дверь. Лёшка своими длинными руками вначале дёргал потолок и только после того, как убедился, что на меня не рухнут доски сверху, впустил в дом.

Бытом не пахло совсем. Только гнилыми досками и гулял приятный сквозняк. Стены были чёрными, имелся элемент мебели на кухне. Полы местами провалились.

Лёша взял меня за руку. И я с удовольствием смотрела на его сильные предплечья. На них ветвились вспухшие вены, и напрягались мышцы. Он очень сильный мужчина. Стонать в его руках одно удовольствие.

Мы прошли кухню и оказались в небольшой комнате, где на, чудом сохранившемся, столе стоял старый чемодан. Огромный, потёртый уже непонятного цвета.

Лёша подошел к столу, щёлкнул замками на чемодане и открыл его. Я почему-то ожидала увидеть швейную машинку. Но там блестела медная погнутая труба.

– Патефон? – изумилась я, когда увидела несколько пластинок в тканевом кармашке.

– Скорее граммофон. Хотя я не специалист, – ответил Лёша. – Забираем?

– Конечно! – обрадовалась я.

С чемоданом наперевес мы вышли из заброшенного дома и отправились на берег реки. У Лёшки был за спиной рюкзак с водой и перекусом.

Жрать хотелось до ужаса! Но «перекус» - это морковка. И бутылка родниковой воды. И сколько бы я не страдала, оставалось только боярышника на поле пожевать и смириться со своей диетой.

Мы грызли морковку на песчаном бережке. Ветер у реки сдувал насекомых и уносил каркающие, глухие звуки музыки.

Лёша заводил граммофон специальной ручкой, укладывал лепесток на неровную поверхность виниловых пластинок, и появлялись мелодии.

И это напоминало сон и какую-то фантасмагорию или постапокалипсис, когда все люди умерли, и осталась только я с мужчиной-психом.

Я не сразу привыкла к тому, что некуда спешить. Что можно провести на поле час или два. Заняться сексом на природе под шарпающие звуки пластинки. Не опасаться быть замеченной или сфотографированной. Потому что вокруг ни души.

Возвращались мы уже вечером с добытым раритетом. Говорили, вспоминали школу.

Оказалось, Лёша дружил с Севой и Лесей, нашими одноклассниками. Они и в школе были дружны, а потом втроём поступили на экономический факультет. Лёшка вылетел с первого курса и ушёл в спорт. Вначале купил крохотный тренажёрный зал, а потом стал расширять свои владения. Он – тренер по фитнесу. Занимается исключительно мужской аудиторией. К нему обращаются, когда нужно привести тело в порядок и выделить мышцы на теле. Скульптор у нас Лёша, тучных, зажравшихся телес.

А Сева с Лесей отучились, стали профессиональными экономистами-аналитиками и во всём Васину помогали. Но в последнее время он старался к ним не лезть. У тех родился вначале один ребёнок, а потом двойня. И супружеской паре уже не до друзей. Хотя они и мелькнули на вечере встречи выпускников.