Его Снежинка, пятая справа

— Нет, не нужен отпуск. Я хочу работать! Я работала! Все эти дни, чтобы не потерять форму! Класс, репетиции! Посмотрите, как вытерлись пуанты!

У Дорохова взлетели изумленно брови на лоб, а Олег Сергеевич нервно заморгал.

— Что ж, похвально, Евгения, похвально. В условиях агрессии и насилия, это пожалуй, даже героически — такая преданность делу! Так что если потребуется, театр готов… — Он встал, словно ему было неловко от моего присутствия, впрочем, мне и самой было не комфортно, и я старалась не думать, что именно директор имел в виду под фразой «не обижали», хотя думалось и весьма отвратительно.

Боже, сколько ещё раз мне придётся услышать этот вопрос? Серёжа сказал «много». Холодок снова пробежал по моей спине. Директор застегнул пиджак и повёл шеей, будто та затекла.

— Ну, вы отдохните, Евгения, пару-тройку часов, а лучше дней. А сейчас вам уж точно стоит пересидеть в уютном кабинете Игоря Дмитриевича.

— Но я…

— Нет-нет, — театрально развёл руками директор, — не возражайте, не уговаривайте. Можете заказать что угодно из нашего ресторана, девочки принесут. За счёт театра. Но приходите в себя здесь. Это приказ директора!

— Хорошо, — обомлела я.

Олег Сергеевич, кажется, отошёл от шока и испытал даже некоторое довольство собой, вернул осанку, расправил плечи и позволил себе улыбнуться кончиками губ. Подумалось, что если бы у директора имелся хвост, он бы непременно его сейчас распустил.

— В общем, отдаю вас в полное распоряжение Игоря Дмитриевича, он всё равно танцовщикам отец родной. Я рад, что всё обошлось, очень рад. Право слово, душа заходилась при мысли, что одна из наших красавиц пропадёт навсегда, — изливая вовне эту тираду, директор медленно, но верно плыл к двери. Взялся за ручку, раскрыл дверь, занёс ногу в отполированном ботинке за порог и обернулся, уже исполненный своей обычной первородной важности, чтобы сказать: — Но если понадобится помощь, театр протянет руку! Непременно, Евгения! Мы ценим молодые кадры! Особенно такие!

Угу…

Дверь торжественно за ним закрылась. Мы с Дороховым уставились на неё с таким видом, с каким смотрят на внезапные титры в кинотеатре, ожидая по меньшей мере, ещё бонусов и вырезанных сцен. Затем наш злой гений подошёл к двери, щёлкнул замком и сказал совершенно обычным голосом:

— Выхода на бис директором не ожидается. Странно, что ты ничего не попросила.

Он подошёл ко мне стремительно и вдруг склонился, опираясь на одну из мягких диванных подушек, заменявших поручни так, что я вся оказалась под ним. Сердце ухнуло.

— Теперь давай, говори без обиняков: действительно всё нормально? — потребовал Дорохов. — Мы тебя из петли или из запоя вытягивать не будем?

— Я не собиралась. Нормально. Зачем?

— Прекрасно, — кивнул злой гений, сверля меня чёрными глазами. — Главный пафос от директора ты слышала, можешь просить разное, но сильно наглеть не рекомендую. Сергеич пока напуган силовыми структурами, из него можно верёвки вить, потом отойдёт и будет жалеть.

— Что просить? — не поняла я.

— Денежную помощь, премию и прочий соцпакет, — выдал Дорохов равнодушно, будто думал о другом.

Мне ужасно захотелось пить и подумалось о том, что общаясь с Терминатором, я не испытывала подобного стресса, если не считать тот день, когда я ударила его гантелей.

— М-можно кофе? — спросила я.

— Можно. — Дорохов переставил белую казенную чашку с блюдцем ко мне поближе и навис снова. — Теперь скажи: это правда? Тут нечего хлопать ресницами и придумывать на ходу. Я должен знать, тем более принимая в расчёт, что я твой руководитель, а спрашивать будут все, кому ни лень. Итак, ты стала любовницей этого холёного борова?

— Кого?! — округлила я глаза, судорожно пытаясь понять, в чём суть вопроса.

Терминатор женат?! Что за чушь, откуда Дорохов может знать Терминатора? Тем более, что Серёжа не был ни холёным, ни боровом, ни уж тем более моим любовником, хотя… Нет, один поцелуй не равен адюльтеру!

— Хм… Так я и думал. — Злой гений сверкнул глазами, выпрямился, наконец, освободив меня от плена собственного парфюма, но лишь на секунду, чтобы сунуть мне в руки планшет с лентой новостей.

Я увидела свою фотографию, бандита в машине, того, что приказал меня убить, других, Серёжу со спины и какое-то рыхлое лицо, похожее на руководительницу хора моей бабушки. Прямо за моим плечом.

Я перевела глаза обратно на мрачную фигуру за рулём, перестала дышать. Вся сцена у ночного пруда встала перед глазами так, словно в голове включили повторный показ киноленты. Ужас, ощущение неизбежности вернулось, и я задрожала. Проговорила, указав на главного бандита в машине:

— Этот… приказал меня убить…

Стало жутко холодно, всё тело сотряслось крупной дрожью, стуча пальцем о жидкокристаллический экран, я пыталась подобрать слово и не могла. Дорохов изменился в лице. Подсел ко мне, обнял.

— Ну, ну, Женя, тебя уже никто не пытается убить. Не надо истерик.

Оказавшись под мышкой главного, я подняла глаза.

— П-правда? Всё закончилось? Он сказал, что закончилось, но это так на с-самом деле?

В лице Дорохова появилась непривычная мягкость.

— Кто сказал?