Его тайная одержимость (СИ)

— Да там примерно такая же история, как и у матери. Любовь-морковь. А по итогу, — он отчаянно машет рукой, — аборт. Я ж, когда узнал, что эти дуры натворили, тогда меня первый приступ и разбил. Говорил я матери: сама-то вон родила Галину, хоть и без родного отца, да нарадоваться на дочку до сих пор не можешь, а ее счастья такого лишила. Зачем же губить дитя? Да разве она меня послушает, когда речь касается ее дочи? Вот примерно с тех пор и пошло у нас разделение, что я только за Соню отвечаю, а в Галкино воспитание не лезу особо.

А я успеваю подумать, не потому ли Гале проколоть презервативы не помогло от меня залететь? Мало ли какими они методами в деревне могли избавляться от нежелательной беременности…

— Ты, это, Сонечку-то зови, — прерывает мои мысли Федор Михалыч. — Я вроде все, что хотел тебе рассказать — сказал, да от тебя услышать — услышал.

Спохватываюсь:

— Точно-точно! — вскакиваю на ноги. — Только, отец, будь добр не говори ей, что это из-за Генки тебя в этот раз прихватило. А то она ж опять на себя всю вину повесит.

— Так мне и не из-за него, — хмурится.

— Ну в смысле, не рассказывай, что это из-за нас с ней, — исправляюсь я, надеясь на его понимание.

— Да не из-за вас это, дурень! — резко осаживает меня старик.

— А из-за кого? — непонимающе замираю.

— Эх, будто я тебе и без того мало рассказал, — усмехается он. — Мы ж с матерью Генку с Галкой в такси посадили, и в дом пошли. Там уже в зале мне моя зазноба и выставила «счет» за долгие годы семейной жизни. Развод объявила. Говорит, думала дочек повыдаем замуж, тогда и скажет. Но мол тут все расстраиваться начало, а терпеть у нее мочи нет, не любит она меня совсем.

Он грустно улыбается, глядя на свою руку, на которой все еще блестит старенькое обручальное кольцо:

— Вон оно как? Я-то думал стерпится-слюбится, да только насильно мил не будешь, — он уверенно стягивает с пальца кольцо. — Так что ты Соню приведи ко мне. Больше никого звать не надо. У меня сейчас еще нет столько сил на все эти разговоры.

На секунду теряюсь, когда свое обручальное кольцо он протягивает мне:

— Ты если встретишь Татьяну, передай, пожалуйста: хочет развод, пусть оформляет. Только дочке пока ничего лишнего не взболтни. Пусть уже до родов доходит спокойно.

Сжимаю в ладони обручалку, и сдержанно кивнув, выскакиваю за дверь.

Что-то мне подсказывает, что отец совершенно зря печалится. С такой женой и врагов не нужно. А мы ему здоровье подшаманим, да завидную невесту найдем. Думаю, Соне понравится, если батя наконец в добрых руках окажется.

Сворачиваю за угол и едва с ног не сбиваю спешащих в направлении палаты Татьяну Петровну и Галину собственной персоной.

— Соню видели? — торможу их, в надежде, что мне помогут ее найти.

— Она домой поехала, Роман, — наставительным тоном говорит мать Галины, что наталкивает на мысль, что вовсе не ко мне домой она поехала.

— Почему вдруг? — уже ожидаю услышать достаточно весомую причину, придуманную этими сплетницами.

— Еще спрашиваете! — с полпинка взвивается Татьяна Петровна. — Сколько делов она наворотила?! Гену Галка вон в больницу привезла побои снимать. Из-за кого вы подрались? Из-за нее же! Между вами с Галиной встала, вертихвостка. Так еще и отца своими подвигами едва в могилу не свела, бесстыжая.

— Правильно ли я понимаю, что все эти приговоры вы не задумываясь выдвинули самой Соне?

— Ну конечно!

— А теперь по порядку, — улыбаюсь я на все новые и новые откровения, что продолжает дарить мне сегодняшний день. — Итак первое: Гена на все сто получил по заслугам. Я бы даже сказал, маловато.

Поворачиваюсь к Гале и смеряю ее с ног до головы оценивающим взглядом. Всклоченная какая-то. На плече из-под небрежно запахнутой шубки выглядывает фиолетовая бретелька. А ведь в болнице и гардероб имеется, да и не холодно тут вовсе. Однако судя по лёгкому амбре перегара, который веет от моей бывшей невесты, ей до этого сейчас не так много дела. Усмехаюсь:

— Кстати, Лина, как он там?

Даже не пытаюсь скрыть издевку в голосе. Галя мнется, очевидно чувствуя, что ее поймали с поличным за одним очень любопытным делом, очевидным мне, но видимо не столь очевидным для матери.

— Ты его всю ночь в кровати сторожила? — продолжаю я. — Чтобы не дай бог хуже не стало? Даже к отцу родному с приступом не поехала, чтобы контролировать, так сказать ситуацию, у Гены?

— Рома, да что вы такое говорите?! — возмущается было мать, но тут же замолкает, когда я одергиваю край Галиной шубейки.

Ведь сидит эта самая шубка на ее доче прямо поверх невесомого пеньюара, в котором она выскочила ночью. Что свидетельствует о том, что Галя до сих пор не была дома.

— А чья идея с побоями, позволь поинтересоваться? — ухмыляюсь я Галине. — Гена придумал, или ты таким образом решила с меня компенсацию за сорванную свадьбу поиметь?

Даже не дожидаясь ее реакции продолжаю:

— Так вот, Татьяна Петровна, отвечая на вашу вторую претензию Соне: это не она между нами встала, а жадность вашей старшей дочери.

Обе фыркают недовольно, и понимая, что уже ничего не поделать, пытаются ретироваться, в направлении отцовской палаты: