Его тайные желания (СИ)

Немного щурюсь от тусклого освещения и вижу, как силуэт Игоря заходит за диван, где через секунду шумят колесики выдвигаемого ящика, в который он возвращает маску.

Влекомая раскованностью, что он мне подарил, встаю рядом с диваном и обхожу его тем же путем, что и Игорь. Становлюсь позади него, обхватываю его торс кольцом рук и прижимаюсь щекой к широкой горячей спине.

— А ты? — тихо спрашиваю и аккуратно запускаю пальчики ему под полотенце.

— Я думал, ты скромнее, — произносит он хрипло и шумно вдыхает, когда я касаюсь густой поросли.

— Ты только что окончательно меня испортил, — шепчу, осыпая его спину поцелуями.

— Сегодня мы будем портить только тебя, — отвечает Игорь уверенно и поворачивается ко мне лицом.

— Только для начала сравняем счёт.

Наваливаюсь на его грудь и толкаю в стену, прижимая его к ней спиной. Поднимаюсь на цыпочки и впиваюсь грубым поцелуем в губы, параллельно с тем, срывая с него полотенце.

Не уступая мне в решительности, Игорь обхватывает мое запястье, опускает руку и кладет ладонью на твердый, горячий, пульсирующий член.

Не в силах сдержать полного возбуждения вздоха, смотрю вниз и обхватываю его внушительный член. Веду ладонью от основания и обратно, с упоением наблюдая за тем, как его пресс сокращается, а дыхание со свистом вырывается из груди.

— Черт! — хрипит он мне в ухо, и прикусывает кожу под ним. Опускается ниже и кусает ключицу, шумно вдыхая запах моей кожи.

Ускоряю движение руки по горячей плоти, ловлю его губы и почти задыхаюсь, когда он пальцами впивается в шею, жестко ее сжимая.

— Блять! — рычит мне в губы и до боли целует.

Гортанный стон вырывается из его рта и резонансом разносится по всему моему телу, разливаясь пульсацией внизу живота.

Руку и бедро орошает липким свидетельством его неконтролируемого наслаждения. Хищно улыбаюсь и слегка прикусываю его нижнюю губу, упиваясь тем, как он тяжело дышит, медленно приходя в себя.

— Лет двадцать не дрочил, — выдыхает он хрипло, и глухо ударяется затылком о стену, прикрыв глаза.

— Я тоже, — нахожусь с ответом и пробегаюсь пальчиками по широкой груди.

— Сучка, — его губы дергаются в легкой улыбке.

— Один: один.

Глава 8

— А кто это тут у нас такая счастливая? — вошла мама в мою комнату, как всегда без малейшего намека на стук.

— Доброе утро, — отложила телефон и улыбнулась так, чтобы улыбка не казалась слишком широкой и кричаще довольной.

— Я смотрю, твой женишок вчера был в ударе, — подколола меня мама и легла рядом.

— С его ты взяла? — немного придвинулась к стене, освобождая ей место рядом с собой.

— Так ты ночью вернулась такая довольная, что лампочками не пользовалась. Вон, до сих пор светишься вся.

— Это тайна личной жизни, мам, — кокетливо тряхнула головой и намотала прядь волос на палец.

— Помни, что я не только твоя мама, но и подружка, и брат, и сестра, а властелин холодильника. Колись! Всё было, да?

— Мам! — выпучила я глаза. — О таком нельзя рассказывать родителям!

— Когда я тебе давала уроки сексуального воспитания, ни ты, ни я так глаза не пучили. Хоть намекни. Я скоро стану бабушкой?

— Мы ничего такого не делали, — фыркнула я, пытаясь подавить мечтательную улыбку.

— Ну, да! А трусы ты в ночи стирала только потому, что рыдала в них из-за того, что ничего не было, — перевернулась она на спину и заложила руки за голову. — Целовались хоть?

— Целовались, — кивнула я.

— Обнимались?

— Обнимались, — снова кивнула.

— Писи друг другу трогали?

— Трог… Мама! — выдернула подушку из-под ее головы и накрыла смеющееся лицо.

— Раскусила я тебя, — задыхалась она от смеха, вяло от меня отмахиваясь. — Как легко тебя вывести на чистую воду.

— Это нечестно! — легла на нее сверху и поверх подушки накрыла еще и одеялом. — Ты должна делать вид, что ничего не знаешь. А потом делать вид, что искренно удивлена тому, что у твоей дочки есть половая жизнь, когда я решусь рассказать тебе об этом сама.

— Почему я должна делать вид, что я дура, которая не замечает, что у дочери происходит кое-что интересное? — стянула мама с головы подушку. — Это же то, чем должна делиться дочка в первый же день.

— Зачем? Неловкий же разговор, — скуксилась. — Причем, для обеих.

— А чего здесь неловкого? Неловко делать всё то, о чем нужно непременно рассказать маме.

— Я же не спрашиваю, как обстоят дела у тебя и твоего жениха с работы, — перевела я стрелки. — Распечатываете ли вы задницы на принтере? Занимаете ли конференц-зал для личных утех?

— Могла бы и спросить, эгоистка, — делано обиделась мама и сама спряталась под моим одеялом.

— Так и я спросила, — забралась к ней в укрытие. — Ну, что? Как тебе твой жених? Вы уже целовались? Обнимались? Трогались?

— Эх, Диана, — выдохнула она как-то уж слишком философски. — Это в вашем возрасте, еще не воздвигнутых границ личного опыта, легко найти контакт друг с другом и, не оглядываясь на прошлое, которого почти и нет, нырнуть с головой в пучину нового. А в нашем мудром возрасте тех, кому за сорок, уже сложно перешагнуть те барьеры и не бояться того, что за ними будет так же, как уже было когда-то, но с другими. Понимаешь?